Рождение империи

300 лет назад, 2 ноября 1721 года по новому стилю, Петр I принял титул Императора Всероссийского после победы над шведами в Северной войне 1700-1721 гг.

Принятие императорского титула Петром I с одной стороны отражало усиление мощи России и ее влияния в европейских делах, с другой стороны – свидетельствовало о духовном снижении понятия Империи как удерживающего Третьего Рима в самой России. Это наглядное свидетельство того, что у Петра «Великая Россия заслонила Святую Русь». В его представлении Россия перестала быть единственным истинным христианским Царством, удерживающим мiровое зло.

21-летняя Северная война завершилась русской победой, между Россией и Швецией был заключен Ништадтский мир, по которому Россия присоединила Прибалтику (Эстляндию, Лифляндию, Ингрию, часть Карелии) и тем самым вернула себе выход в Балтийское море, утраченный в XIII веке после разгрома Киевской Руси (Новгород ранее входил в число городов балтийского торгового Ганзейского союза). Могущество Швеции в Северной Европе было сломлено. Россия заступила на ее место, «в Европу прорубив окно», и стала великой евразийской державой, простиравшейся от Атлантики до Тихого океана. В ознаменование этой победы 22 октября 1721 г., в день празднования Казанской иконе Божией Матери, Царь Петр I принял титул Императора Всероссийского.

Василий Нестеренко. Триумф Российского флота

Обычно считается, что это была не его инициатива. Окончание войны отмечалось чередой празднеств, была объявлена амнистия многим преступникам, прощены недоимки должников, раздавались награды военным и государственным чинам. В столь праздничной атмосфере Сенат решил, что и Царь заслуживает должной почести: единогласно решили наградить его титулом «Отца Отечества, Императора и Петра Великого».

«Всемилостивейший государь!

Понеже труды вашего величества в произведении нашего отечества и подданного вашего всероссийского народа всему свету известны того ради, хотя мы ведаем, что в. в., яко самодержцу, вся принадлежит, однакож в показание и знак нашего истинного признания, что весь подданной ваш народ ничем иным, кроме единых ваших неусыпных попечений и трудов об оном, и со ущербом дражайшего здравия вашего положенных, на такую степень благополучия и славы в свете произведен есть, помыслили мы, с прикладу древних, особливо ж римского и греческого народов, дерзновение восприять, в день торжества и объявления заключенного оными в. в. трудами всей России толь славного и благополучного мира, по прочитании трактата оного в церкви, по нашем всеподданнейшем благодарении за исхадатайствование оного мира, принесть свое прошение к вам публично, дабы изволил принять от нас, яко от верных своих подданных, во благодарение титул Отца Отечествия, Императора Всероссийского, Петра Великого, как обыкновенно от Римского Сената за знатные дела императоров их такие титулы публично им в дар приношены и на статуах для памяти в вечные роды подписаны.

Святейший Синод в том с нами согласен.

И тако токмо ожидаем обще от в. в. милостивого нам невозбранения.

Александр Меншиков. Канцлер граф Головкин. Князь Григорей Долгорукой. Князь Дмитрий Кантемир. Барон Петр Шафиров. Адмирал граф Апраксин. Князь Дмитрей Галицын. Петр Толстой. Андрей Матвеев» («Прошение сенаторов царю Петру I»).

22 октября 1721 г. текст прошения был зачитан канцлером Головкиным после окончания службы в Троицком соборе, на которой присутствовала Царская семья, Синод, Сенат и все высшие государственные чины. Все присутствовавшие трижды прокричали «виват!».

Петр ответил тремя фразами:

«Зело желаю, чтоб наш народ прямо узнал, что Господь прошедшею войною и заключением мира нам сделал. Надлежит Бога всей крепостью благодарить; однако, надеясь на мир, не ослабевать в воинском деле, дабы с нами не так сталось, как с монархией греческой. Надлежит трудиться о пользе и прибытке общем, который нам Бог кладет перед очами как внутрь, так и во вне, отчего облегчен будет народ».

В заключение церемонии митрополит Рязанский Стефан отслужил благодарственный молебен. Затем по всей столице зазвонили колокола церквей, раздались залпы сотен орудий Адмиралтейства, Петропавловской крепости и введенных в Неву 125 кораблей. Празднование продолжилось в Сенате, где был дан обед на тысячу человек. Торжественный прием и танцы по введенному Петром западному образцу продолжались чуть ли не до утра, была устроена также любимая забава Петра – фейерверк. Но фактически тогда праздновали военную победу, а не титул.

Устраивать специальную церемонию императорской коронации Петр I не стал, ибо венчание на царство у него уже было и это церковное таинство повторять во второй раз с новым титулом не следовало. Лишь три года спустя, 7 мая 1724 г. он короновал вторую супругу Екатерину Императрицей, когда потребовалось поднять статус ее и внебрачных дочерей, через которых предполагалось породниться с европейскими монархами.

Однако Европа не сразу признала Великую Россию Империей. Без промедления императорский титул Петра признали только Голландия и Пруссия (союзницы в Северной войне), в 1723 г. побежденная противница – Швеция, в 1739 г. – мусульманская Османская империя. Лишь в 1742 г. это сделали Австрия и Англия, в 1745 г. – Испания и Франция. Гордая Польша – только в 1764 г. (когда по мере собственного ослабления стала более зависимой от России). И у столь неспешного признания Европой были причины, связанные с разным толкованием понятия Империи.

Корнеев Е.А. Провозглашение России империей Победа в Северной войне. 1721г.

Ведь Империя означает не только мощное и крупное государство, объединяющее под властью одного монарха и централизованной администрации многие народы во главе с их монархами-князьями. В христианском понятии Империи (Царства) издревле присутствовало историческое значение вселенского политического и духовного центра – каким была Римская Империя. После ее сокрушения варварами в V веке, преемственность от нее сохранила ее восточная часть – Византийская «Ромейская Империя» (Константинополь – Второй Рим), которая к тому же с Божией помощью обрела истинную религию. Очевидным преемником Второго Рима после его падения в XV  веке стало Московское царство как Третий Рим (не называя себя латинским словом «Империя»).

Однако Европа не оставила претензий на римскую преемственность, тем более что эти претензии поддерживала Западная церковь с центром в первом Риме, епископ которого (папа Римский) гордо претендовал на первенство во Вселенской Церкви, а затем, после откола от Православия (1054 г.), и на земную политическую власть. Характерно принятие папами языческого титула «понтифик» (Pontifex Maximus – верховный жрец, ведавший также строительством мостов), который носили дохристианские императоры. Одним из первых выражений этой властной гордыни папства стала незаконная коронация папой Львом III в 800 г. правителя Франкского государства Карла Великого как собственного «Римского Императора Запада» (при существовавшем законном Императоре в восточной части Римской империи).

Преемником империи Карла Великого стала «Священная Римская Империя германской нации», основанная в 962 г. восточнофранкским королем Оттоном I. Она считала себя прямым продолжением Римской империи и объединила вокруг множества Германских земель (как ядра), также земли нынешней Италии, Франции, Нидерланды, Чехию и др. А в начале XVIII века на имперскую роль претендовали уже Англия и Франция, создавшие огромные «вселенские» империи несколько иного – колониального типа.

К сожалению, западнический склад ума Петра в его представлении ставил Россию ниже Запада не только в техническом и культурном, но и в религиозно-историософском статусе.

И если Цари Московской Руси понимали и ценили духовную преемственность Третьего Рима от православной Византии, нисколько не страдая от высокомерия и претензий Европы на «римское наследие», отвергая порою предлагавшиеся королевские титулы, – то Петр принял европейскую иерархию ценностей и именно в ней стремился застолбить для России почетное место как «европейской страны».

Из этого комплекса неполноценности происходили все его западнические реформы в Церкви, культуре, языке, даже в быту (мода и обычаи).

Петр и его правящий слой не могли не знать, что русский титул «Царь» происходил от слова «Цезарь» (имя римского полководца и правителя Цезаря, ставшее впоследствии титулом римских и византийских Императоров). Фактически титул «Император» (в переводе с лат.: повелитель) означал то же самое, что Царь, но в западном латинском варианте, и следовательно был в эту эпоху менее легитимен, поскольку Русский Царь был законным преемником Императоров первого и второго Рима. Западные монархи это признавали, когда им было выгодно (например, при женитьбе Софьи Палеолог и Ивана III с надеждой Ватикана на унию). Самого Петра, желая польстить ему, на Западе не раз частным образом называли Императором еще до принятия титула. Но когда он этот титул принял официально, к нему европейские монархи серьезно не отнеслись. В их понимании признание титула Российского Императора по сути означало лишь символическое признание возросшего политического, военного и территориального значения «варварской» России.

Но и для самого Петра важно было именно политическое признание России в Европе.

И хотя иностранным послам в Петербурге сообщалось, что титул Императора по сути носили и предки Петра, именно в это время обрекаются на забвение прежние регалии царской власти, символически связывавшие Третий Рим со Вторым: шапка Мономаха и бармы, которые, согласно преданию, византийский Император прислал Великому Князю Владимiру Мономаху.

Б.К. Растрелли. Памятник Петру I. Фрагмент. 1716–1800

Комплекс неполноценности Петра и его сподвижников перед Западом заставлял его считать мнение Европы в данном вопросе исключительно важным. Как пишет исследователь этой темы О.Г. Агеева (хотя и не со всеми ее оправдательными замечаниями можно согласиться):

На это указывают и тексты источников. Так, уже в первых предложениях Синода, а затем в Реляции от 1 ноября, в указах об императорском титуле и при переговорах с иностранными дипломатами постоянно звучала мысль, что «да не явится Россия в зазор всему свету» («а зазора за титлу цесарскую не опасатся»), и далее шли призванные подтвердить право русской стороны на императорский титул ссылки на грамоты Максимилиана I и иных «многих потентантов», в том числе, королей французского, испанского и Венецианской республики. При обосновании поднесения званий «Великий» и «Отец Отечества» также указывалось, что титул «Великий» «уже многие и в печатных письмах прилагают», а имя «Отец Отечества» дается «по прикладу древних греческих и римских сингклитов, которые своим монархам оное предлагали».

О многом говорит и избранная Сенатом и Синодом форма поднесения титула. Его церемониал, как уже отмечалось, состоял, во-первых, в публичном чтении в церкви текста обращения к Царю от имени «всех чинов» государства, при этом сенаторы и члены Синода «предстояли» перед монархом. Во-вторых, в краткой ответной речи Царя. И хотя Петр ни в одном из ее пунктов не упоминал о титуле – он говорил о заключенном мире, о «неослаблении» в воинском деле и труде «на пользу и прибыток общий», все же речь символизировала согласие принять «подношение» подданных. В-третьих, церемониальный характер носили коллективные троекратные возгласы «Виват, виват, виват Петр Великий, Отец Отечества, Император Всероссийский!»

Все эти три элемента весьма отдаленно, но все же напоминали традиции инвеституры (введения в должность) римских и византийских императоров. Избрание Римских императоров до середины V в. осуществлял Сенат, военачальники и представители народа. Император, помимо прочих обрядовых действ (поднятие на щите, возложение на голову шейного обруча и т.п.), говорил речь-благодарение. Обязательным было и трехкратное возглашение, содержание которого со временем менялось. Авторами церемонии 1721 г. был избран принятый на рубеже XVII–XVIII вв. западный вариант возглашения: «Виват, император..!»

Таким образом, при составлении церемонии в петербургском Троицком соборе были использованы реминисценции раннего светского римского коронования и современный западный текст возглашения. При этом… происходящее обосновывалось ссылками на практику «древних греческих и римских синклитов». В первые века Римской империи инвеститура носила сугубо светский характер…

Ориентация на европейскую традицию привела к тому, что на коронации Екатерины I впервые для венчания на российский престол были приняты новые имперские инсигнии: императорская, отличная от русских, корона, имперская мантия (золотой штоф с орлами, подбитый горностаями), дополнявшие европейское платье царицы; а также названный имперским скипетр с двуглавым орлом («который издревле употреблен при коронации и помазании императоров Всероссийских») и глобус (держава) «такого фасона, как Глабер в своих историях о древних императорских глобусах упоминает. Дело же глобуса есть древнее римское…». Императорские регалии представлялись современникам исключительно важными: их специальное описание завершало печатную реляцию о короновании Екатерины I.

Разумеется, в реляции подданным русского монарха не сообщалось об упразднении не имевших западного аналога царских инсигний «византийского» происхождения: св. креста, венца – шапки Мономаха и барм (диадемы), представлявших собой оплечье с образами… Отмена византийско-русских знаков власти означало обесценивание идеи византийского наследия и косвенно принижало царское достоинство предшествующих веков…

Так что принятие императорского титула Петром I с одной стороны отражало усиление мощи России и ее влияния в европейских делах, с другой стороны – свидетельствовало о духовном снижении понятия Империи как удерживающего Третьего Рима в самой России.

В таком принятии императорского титула можно видеть наглядное свидетельство того, что у Петра «Великая Россия заслонила Святую Русь». В его представлении Россия перестала быть единственным истинным христианским Царством, удерживающим мiровое зло.

Валентин Серов. Пётр Первый

«Истинными» в представлении Петра были европейские государства с развитой наукой и утонченным светским искусством, куртуазным этикетом, мощными флотами, колониальными владениями, фабричной промышленностью и глобальной торговлей.

В этот «истинный» центр мiра Петр кнутом стал загонять русский народ, усугубляя церковный раскол и создавая новый раскол – культурно-социальный. Так что русским патриотам нечего особенно радоваться этому дню и тем более отмечать его как праздник.

М.Н.

На анонсе: Сергей Присекин. Пётр I (фрагмент) 

Источник

Find more like this: АНАЛИТИКА