Памяти генерала Каппеля

by on 26.01.2020 » Add more comments.

26 января — день памяти генерала Владимира Оскаровича Каппеля.

100 лет назад, 26 января 1920 года, недалеко от станции Тулун, близ Нижнеудинска, оборвалась жизнь одного из величайших полководцев, истинного патриота России, Героя и просто «светлого» человека — Владимира Оскаровича Каппеля.

«Передайте войскам, что я любил Россию, любил их и своей смертью среди них доказал это» 

В.О.Каппель

В.О. Каппель. 1913 г.

Генерал-лейтенант В.О.Каппель родился в 1883 г. в офицерской семье. Каппель был участником Первой мировой (Великой) и Гражданской войн (к 1917 г. был в звании подполковника), и по праву считается одним из наиболее знаковых офицеров Белого движения на Востоке России. Он зарекомендовал себя как храбрый офицер, до конца сохранивший долг присяге. Владимир Каппель лично водил в атаки подчиненные ему части, всегда заботился о вверенных ему солдатах.

Показательно, что во время Сибирского Ледяного похода зимой 1920 г., после смерти В.О.Каппеля, находившегося тогда уже в должности главнокомандующего белыми армиями Восточного фронта, простые русские солдаты не бросили его тело, а совершили с ним тяжелейший переход через озеро Байкал, чтобы достойно предать в Чите земле тело своего любимого командира. В 1922 г. во время исхода белых за пределы России прах генерала был вывезен соратниками для перезахоронения в Китай, в котором нашли свой последний приют тысячи русских воинов.

Останки В.О.Каппеля долгое время покоились в земле Харбина, у северной стены Свято-Иверской церкви, до сих пор известной как «Офицерская». В 1920-1930 годы в ограде Иверской церкви в Харбине на могиле В.О.Каппеля ежегодно совершалась панихида, на которую собирались многочисленные соратники генерала по Белой борьбе. В 1940-е годы, с началом Второй мировой войны, по вполне понятным причинам традиция была нарушена. Позже, по указанию гражданских властей из Москвы был разрушен и сам памятник на могиле Владимира Оскаровича — мраморный крест с терновым венком.

Георгиевская лента и мощевик, извлечённые из гроба В.О. Каппеля при перезахоронении. А ты заслужил свою Георгиевскую ленту?

Напомним, что в 2006 году останки генерала В.О.Каппеля были найдены, перевезены в Россию и торжественно перезахоронены в январе 2007 года Москве, в Донском монастыре.

Могилы Деникиных, генерала Каппеля и Ильиных в Донском монастыре, Москва

Отрывки из книги «Генерал Каппель». Мельбурн, 1967 год

.

Через несколько верст, на какой–то остановке, полозья саней провалились в глубокий снег и, попав в протекавшую под снегом воду, сразу примерзли ко льду. В это время Каппель пришел в себя, – он освободил голову из под шуб и резко, коротко бросил: «Вперед в Баргу – там будет лучше всем!», но снова закрылись глаза и бред охватил измученное тело. Примерзшие сани оторвать было невозможно. Тогда к ним подвели коня, несколько человек посадили Каппеля в седло, а сбоку его встал богатырского сложения доброволец верхом. Он охватил генерала за талию, чтобы тот не упал с коня, и шагом двинулся с ним опять впереди растянувшейся ленты армии. Дикие берега смотрели на этот предсмертный марш Каппеля и черные сосны безлюдного Кана провожали того, кто видел широкие Волжские просторы и знал там блеск ослепительных побед.

Медленно, шагом, вел умирающий Главнокомандующий армию, которую должен был спасти. Верстах в двадцати от Барги он пришел в себя. Сначала охваченный жаром мозг не мог разобраться в происходящем – генерал видел себя на какой–то высоте, кто–то крепко держал его за талию, и впереди и сзади в темноте ночи чуть виднелась черная лента саней. Потом он понял, что сидит верхом, успел подумать – «Верхом, значит лучше», и снова охватил серый туман. Недалеко от Барги, где дорога стала лучше, его снова положили в сани. В теплую, большую избу в Барге внесли генерала. Быстро сняли шубу и, с трудом разрезав, стащили примерзшие к ногам бурки. От колена до ступни ноги были белые и одеревенели. Пока разыскали врача, шедшего с какой–то частью, несколько человек оттирали снегом отмороженные ноги. Икры постепенно стали отходить и становиться розовыми, но пальцы и пятки к жизни не возвращались. Каппель метался в бреду, что–то приказывал, что–то требовал. Наконец запыхавшийся доктор прибежал. Одного взгляда было достаточно – «Пятки и часть пальцев сейчас же ампутировать», и после этих слов врач безнадежно развел руками – операцию было произвести нечем – все инструменты пропали где–то в походе. Весь трясясь от слабости после перенесенных тифов и сумасшедшего перехода, полковник Вырыпаев тихо спросил врача:

– А иначе?

Доктор опустил голову – «Иначе гангрена и конец», – шепотом произнес он. И вдруг его взгляд упал на лежащий на столе кухонный нож. Он неуверенно взял его в руки, осмотрел, задумался, а потом привыкшим к приказам в госпиталях голосом распорядился – «Спирту – скорее». В топящейся печке докрасна прокалили нож, протерли спиртом, и доктор склонился к ногам Каппеля.

Весь день и следующую ночь бредил Главнокомандующий, но на утро пришел в себя. Узнав об операции, он на минуту задумался, а потом, приподнявшись на постели, приступил к организации порядка движения, вызывая к себе начальников частей и отдавая необходимые приказания. Так прошел день, больному становилось то лучше, то хуже. но сознания он не терял. На другое утро, наладив движение и убедившись, что большая часть армии уже прошла Баргу, Каппель решил двинуться дальше и сам. В Барге, у богатого мехопромышленника, нашли большие удобные сани, в которые хотели уложить больного оперированного генерала. Услышав это, он удивленно взглянул на окружающих:

– «Сани? Это напрасно – дайте мне коня». Все переглянулись, думая, что он снова бредит, но повысив голос, тоном строгого приказа Каппель повторил – «Коня!».

Очистившийся от бреда мозг сказал ясно и определенно, что его появление верхом успокоит встревоженные его болезнью части и подымет их дух – свое влияние на армию он знал хорошо. Сжавшего зубы от боли, бледного, худого, страшного генерала на руках вынесли во двор и посадили в седло. Он тронул коня и выехал на улицу – там тянулись части его армии и, преодолевая мучительную боль, общую слабость, разгоняя туман застилавший мозг, Каппель выпрямился в седле и приложил руку в папахе. Он отдавал честь тем, кого вел, кто не сложил оружия в борьбе. И с закутанными одеялом ногами он двинулся с армией, совершая свой последний путь. Стоять и ходить он не мог. На ночлегах его осторожно снимали с седла и вносили на руках в избу, где чуть обогревшись, он, лежа в кровати, приступал снова к своим обязанностям Главнокомандующего, вызывая отдельных начальников, отдавая приказания, направляя движение. Так продолжалось больше недели. Каппель боролся со смертью, но она подходила все ближе. Состояние генерала снова ухудшилось – жар не спадал, пропал аппетит, временами он терял сознание. Смерить температуру врачи не могли, так как термометра не было. Сосредоточив внимание на обмороженных ногах, врачи не обратили внимания на появившийся у генерала кашель. Силы падали, держаться в седле он уже не мог, и его снова уложили в сани.

Верстах в тридцати от Нижнеудинска был большой бой. Противник был разбит и отступил. Руководить лично боем Каппель уже не мог, но когда доложили ему о результатах, он чуть улыбнулся – «Иначе быть не могло», чуть слышно проговорил он. В селе Ук умер от тифа начальник Самарской дивизии генерал Имшенецкий, вышедший на борьбу с красными со всеми своими сыновьями. В Нижнеудинске, который был занят после короткого столкновения с красными, Каппель собрал на совещание начальников отдельных частей. Температура у него была высокая и, одеваясь перед совещанием, он опять потерял сознание. Но придя в себя, он провел все это совещание, отдав нужные приказания. Собрав все силы, он боролся со смертью. Страстно любя жизнь, раб своего долга, искалеченный, больной, символ борьбы с красным злом, он не хотел сдаваться.

После Нижнеудинска движение армии шло параллельно железной дороге, часто подходя вплотную к ней. Эшелоны, большей частью чешские, двигались сплошной лентой. Чехи хорошо знали Каппеля по Волге и относились к нему с большим уважением, правда, это относилось к отдельным небольшим начальникам, но отнюдь не к Сыровому и его штабу. Полковник Вырыпаев не раз подъезжал к этим эшелонам и чехи, узнав о состоянии Каппеля, предлагали вывезти его, гарантируя секретность и безопасность, давая место для сопровождающих его двух–трех человек. Полковник Вырыпаев пишет об этом так: «На все мои доводы генерал Каппель отвечал, что в такой тяжелый момент он не оставит армию, а если ему суждено умереть, то он готов умереть среди своих бойцов». Закончил он фразой: «Ведь умер генерал Имшенецкий среди своих и умирают от ран и тифа сотни наших бойцов». После этого говорить с ним на эту тему было бесполезно».

20–го или 21–го января, как пишет тот же полковник Вырыпаев, Каппель, чувствуя, что его оставляют последние силы и что бороться со смертью он уже не может, отдал свой последний приказ о назначении Главнокомандующим армиями восточного фронта генерала Войцеховского.

После этого он уже почти не приходил в сознание. Силы падали с каждым часом, но армия двигалась вперед, и среди нее в санях, укрытый шубами, ехал и умирающий Каппель.

25 января и в ночь на 26–е он не приходил в сознание, бредя армией, охранением флангов. На исходе ночи он на мгновенье пришел в себя и наклонившийся к нему полковник Вырыпаев с трудом разобрал шепот:

– Как я попался. Конец…

Это страшное слово не побоялся произнести человек и вождь, прощаясь с жизнью, еще совсем короткой (ему было 37 лет), бесстрашно и спокойно, ибо совесть его была чиста, – как солдат, уходивший в иной мир среди своих соратников, разделив с ними и радость побед и горечь поражений, понесенных не по его вине.

На улице было еще совсем темно, но полковник Вырыпаев, не выдержав всего происходящего ужаса, бросился к стоявшему около остановки румынскому эшелону. Всю первую германскую войну, все ужасы гражданской войны видел он, пережил гибель многих близких друзей–соратников, очерствел, потерял способность, как самому казалось, тяжело переживать какие бы то ни было потери, но теперь, бегом направляясь к румынскому эшелону, чувствовал, что набегающие слезы туманят глаза. В теплом, уютном купе разыскал он врача К. Донец. Имя Каппеля было известно и румынам и, захватив нужные инструменты, Донец с Вырыпаевым направились к дому железнодорожного сторожа, где лежал Каппель. Быстро осмотрев и прослушав лежащего в бреду генерала, врач отвел Вырыпаева в сторону и шепотом ему сказал:

– Он умрет через несколько часов.

По определению доктора у Каппеля было двухстороннее крупозное воспаление легких – одного легкого уже не было. а от второго осталась лишь часть. Больной генерал был перенесен в румынский лазарет. Поезд скоро тронулся. Когда в 11 часов 50 минут утра, 26–го января 1920–го года, румынский эшелон подходил к разъезду Урей, сердце Каппеля остановилось.

В армии, получившей имя Каппелевской, передавали, что последними словами генерала были:

«Пусть войска знают, что я им предан был, что я любил их и своей смертью среди них доказал это».

Может быть, это и не было сказано, но что умерший Главнокомандующий имел полное право сказать именно так – против этого спорить никто не будет. Кто знает, какие мысли жгли в бреду мозг Каппеля в его последние часы, но что они текли на фоне бесконечных снежных просторов Сибири с прочертившей их черной лентой армии, которую нужно спасти, не щадя себя – это тоже бесспорно, так как он был весь пропитан этим своим высоким, единственным среди белых вождей, служением.

В деревянном гробу, с армией, умерший Главнокомандующий продолжал свой путь.

Как на самую большую ценность, как на символ неутихающей ни на миг борьбы смотрели полузамерзшие люди на этот гроб, и не хотели, не могли верить совершившемуся.

И вдруг вспыхнул, родился невероятный слух – Каппель жив, его больного увезли в эшелоне чехи или румыны или поляки. А в гробу положено золото, которое Каппель получил от Адмирала. Шепотом передавали друг другу это самоутешение, самообман – здесь должна быть строгая конспирация, чтобы красные не потребовали от чехов, румын или поляков выдачи генерала.

Смириться с его смертью люди не могли. А рядом с гробом в санях нес неотступно несменяемый караул верный соратник генерала полковник Вырыпаев.

Приведенные в порядок Каппелем после Красноярской драмы части шли на восток. Молодой георгиевский кавалер, генерального штаба генерал Войцеховский, которому Каппель перед смертью вверил армию, вел ее. Отсчитывали промерзшими валенками версты, сотни, тысячи верст и вот, наконец, где–то недалеко замаячили огни Иркутска. Там, в камере с зарешеченным окном, находился предательски выданный чехами, с ведома и разрешения генерала Жанена, адмирал Колчак. Генерал Войцеховский решил взять Иркутск. Но от замещающего Сырового начальника 11–й чешской дивизии, полковник Крайчий, на имя генерала Войцеховского пришла телефонограмма, что он «ни в каком случае не допустит занятия Глазкова (предместье Иркутска). К цепи предательств прибавилось еще одно звено. И в февральский жестокий мороз, обойдя Иркутск, Каппелевская армия – она так стала называться официально, вышла к Байкалу.

Писать о переходе через Байкал не приходится – об этом написано и так немало, но понять ужас этого перехода могут только те, кто его совершил.

Гроб с телом генерала Каппеля двигайся непосредственно за головным отрядом волжан, под командой молодого генерала Сахарова, однофамильца бывшего Главнокомандующего. Плохо подкованный конь, везший сани с гробом, несколько раз падал на гладком льду и, наконец, отказался встать после одного такого падения. До Мысовской, куда шли каппелевцы, оставалось около 50 верст. Вокруг саней столпилась группа людей, не знавших, что делать дальше Кто–то робко предложил спустить гроб под лед, но все остальные резко запротестовали. Оставить тело Каппеля было психологически невозможно. И вдруг доброволец–волжанин Самойлов ехавший верхом на маленькой забайкальской лошаденке, спрыгнул с седла и подвел ее к саням. «Запрягайте», сказал он коротко, не спуская глаз с гроба.

На рассвете каппелевцы вошли в Мысовскую – поход был окончен. На другой день была отслужена первая панихида по воине Владимире, и многие из тех, кого он вывел, увидя в гробу мраморное лицо вождя, не могли удержаться и плакали, как дети, огрубевшие, видевшие не раз в глаза смерть, но верившие в него до конца.

Почетным караулом, рыдающими траурными маршами встретила Чита тело Каппеля. и сам глава Забайкалья, атаман Семенов, преклонил перед гробом колени.

О похоронах Каппеля полковник Вырыпаев пишет так:

«В день похорон в Чите творилось что–то невероятное. Не только храм, но и все прилегающие к нему улицы были заполнены самым разнообразным по своему виду народом, не говоря уже о прекрасных забайкальских частях, стройно шедших во главе с оркестром, игравшим похоронный марш. Такого скопления народа на похоронах я, проживший долгую жизнь, никогда не видел».

Осенью 1920–го года гроб с телом генерала Каппеля был перевезен в Харбин и там погребен около алтаря бывшей военной Иверской церкви. Черный гранитный крест. у своего подножья охваченный терновым венком, и надпись на белой мраморной доске – «Генерального штаба генерал–лейтенант Владимир Оскарович Каппель» – тридцать пять лет сторожили последний покой вождя.

В 1945–м году в Харбин вошли советские части. Красноармейцы не раз бывали у могилы Каппеля, но никто из живших тогда в ограде церкви не слышал от них никаких выпадов. «Каппель – вот он где» – почешут затылок и отойдут. Но в 55–м году, по приказу советского консульства, памятник был снесен.

Но помнят жившие в Харбине, а теперь разбросанные по всему свету Каппелевцы последнее место упокоения своего Главнокомандующего, ведшего их по снежным сибирским просторам; помнят накрепко, до конца жизни, и его самого.

И каждый год 28–го июля, в день его ангела, во время литургии многие священнослужители нашей свободной от красного ига церкви читают записки об упокоении раба Божия воина Владимира.

Источник

От Волги берегов до дебрей Енисея
То конный, то пешком, пока хватало сил
Ты вел нас за собой, надеждой пламенея,
Вливая в каждого свой не угасший пыл.

И вот в могиле ты. Без стона примеренный
Приял в пути трагический конец.
В последний час, как царская корона
Венчал тебя страдальческий венец

Но мы живем! И имя как святыню
Твое храним. И верим: будет день —
На волжских берегах и на Москвы твердынях
Свободы знаменем твоя восстанет тень.

Ю. Ревердитто

Впервые опубликовано: Наше время. Сан-Франциско. 1960. N 427.

На анонсе: Фрагмент картины художника Сергея Чуданова «Великий Сибирский Ледяной поход»

.

Смотрите также:

Рабоче-крестьянская белая армия: о чём молчат школьные учебники

Рыцарь духа — генерал Дроздовский

ПЕРВАЯ ШАШКА РОССИИ. Уникальные фотографии из личного альбома графа Келлера

Ошибка адмирала Колчака

За что воевала «Белая гвардия»?

«Старого мира последний сон…» Русский Лемнос

Поделитесь с друзьями:
  • Добавить ВКонтакте заметку об этой странице
  • Мой Мир
  • Facebook
  • Twitter
  • LiveJournal
  • В закладки Google
  • Google Buzz

Find more like this: АНАЛИТИКА

13 Responses to Памяти генерала Каппеля

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *