Апокалипсис — это книга со счастливым концом

— Когда происходят события столь драматичные, что человеческий разум не может их вместить, как сохранить рассудок и не отчаяться?

— Нет универсального ответа. И я в этом смысле не очень хороший пример, потому что на протяжении последних дней практически потерял сон и не могу сказать, что достаточным образом овладел собой — настолько, чтобы жить с обычным ресурсом физических и душевных сил.

Но тем не менее мне кажется, очень важно не только для христианина, но и вообще для каждого человека, независимо от его убеждений, понимать: бывают времена больших испытаний, но не может быть плохого времени. В любой момент, даже в самый тяжелый, любой человек может проявить себя с самой лучшей, самой благородной, самой возвышенной стороны. А может — с самой низкой и гадкой. И в этом смысле, конечно, жертвой любой войны становится не только тот, кто находится близ линии фронта и кто пострадал физически, но любой человек, не важно, русский ли он, украинец или еще кто-то, если он поддается духу агрессии, злорадства.

Пока у нас сохраняется сострадание ко всем людям, которые нуждаются в нем, которые страдают душевно и физически, это значит, мы еще не покалечены войной. То, что с нами происходит, тяжело переживать в одиночестве. Очень важно находить единодушных людей. Я думаю также, что нужно каждому увидеть рядом кого-то, кому хуже, чем тебе. Мы совершенно по-другому в эти дни общаемся с близкими, с женами, детьми, потому что представляем на несколько минут себя, например, в доме, в котором просыпаются от звука сирены или разрывов снарядов. Если вы едете с детьми на машине, на секунду представьте, что происходит с теми, кто не может выехать из осажденного города, не зная, хватит ли у них бензина. Такие события заставляют по-иному посмотреть на то, к чему мы привыкли относиться как к чему-то простому и будничному и что на самом деле является содержанием нашей жизни.

— В первый день этой «спецоперации» я была в российском городе недалеко от границы и поразилось ликованию: музыка из машин, крики. Откуда это берется?

— Я думаю, то, что произошло сейчас, закономерно. Наши бабушки и дедушки, которые прошли войну, рассказывая нам о ней, неизбежно этот разговор заканчивали одной фразой: «Дай Бог, чтоб вы войны не увидели». Нынешние поколения войну представляют только по фильмам и компьютерным играм, где погибшего персонажа можно возродить к жизни одним нажатием кнопки. У наших бабушек 9 мая было самым важным днем в году — это был действительно праздник со слезами на глазах. Эти люди ушли. Плакать больше некому. Остался только адреналин. Восторг от победы, оплаченной уже не твоей собственной жертвой, а жертвой других людей, это настолько глубоко вошло под кожу людей, что, похоже, они готовы праздновать победу еще до того, как началась битва.

Смотрите также:
Должна ли Церковь участвовать в конструировании идеологии «гражданской религии»?

Конечно, мы с вами можем задать вопрос, почему происходящее сейчас случилось именно с нами, именно в нашей стране, которая пережила тяжелейшую войну в ХХ веке? Похожим вопросом я, например, задавался, читая Ремарка. Роман «На западном фронте без перемен» в конце 20-х годов был самой издаваемой в Германии книгой после Библии, это сильнейшая антивоенная книга, написанная человеком, который на войне был и видел все ее ужасы. Она была прочитана каждым образованным немцем. Но страна, которая прочитала ее, оказалась вовлечена в страшную Вторую мировую войну просто потому, что пошла за психопатом, нарциссом, за человеком с грандиозным видением самого себя и своей личности в истории.

Конечно, Германия была обречена на поражение, потому что у человека, страдающего нарциссическим расстройством личности, видение себя и своего места в мире никогда не совпадает с реальностью, и столкновение с ней всегда оказывается жестоким и трагическим. Эти люди, впрочем, иногда оставляют очень яркий след в истории, но их энергия может привести страну к катастрофе.

Вторая мировая началась, казалось бы, с благородных призывов: освобождение судетских немцев, декоммунизация Советского Союза. И конечно, пафос борьбы с коммунизмом был многим близок. В частности, один из представителей духовенства, отец Иоанн Шаховской, тогда говорил, что «руки фюрера — руки хирурга, которому надлежит вынуть раковую опухоль коммунизма из России». Но все эти разговоры о декоммунизации были пылью в глаза, чтобы под этим предлогом завоевать пространство и подчинить его своему государству. Чем это закончилось для немецкого народа, мы знаем. И знаем, что многие немцы, которые родились уже после войны, несли на себе это бремя прошлого.

— Неосталинизм, возвращение репрессий, реабилитация действий НКВД, ликвидация «Мемориала»* — Россия возвращается на второй круг, потому что не осмыслила своего прошлого?

— Я думаю, что возвращения нет. Мы просто еще не вышли из этого круга, мы все еще там. В 90-х была попытка из него выскочить, но попытка не очень удачная. В Петербурге, помню, был один священник, пожилой и опытный, и очень часто, когда он слушал людей, сетующих на свои беды, он повторял: за все приходится платить. То, что происходит с нами сейчас, это результат.

— Российским СМИ запретили использовать слово «война», рассказывая о боях в Украине, людей задерживают за флаг в окне или цвет воздушных шаров. Так было в Беларуси во время «революции», и это сейчас пришло в Россию. Почему государству так важны символы и слова?

— Есть библейское откровение, что мир создан Словом. В более широком смысле это можно понимать не только в смысле, что Бог-Слово — творец сущего. Все, что мы называем культурой, любое проявление человеческого духа является действием слова. Слово по своей природе — не просто биологическая функция, это Божий дар. И поэтому, когда Христос исцеляет людей, которые не могут говорить и слышать, он возвращает фундаментальный Божий дар — слышать или говорить на равных, горизонтально, а не сверху вниз, говорить с любым человеком не через губу, без брезгливости и презрения. Если этого не происходит, единственным способом взаимодействия как между отдельными людьми, так и между сообществами, становится насилие — то, что мы переживаем сейчас.

— Интересно, что украинский конфликт начался формально как раз с вопроса о языке.

— Безусловно. Я 18 лет служу в приходе, в котором около трех четвертей прихожан — это украинцы. Сейчас не то время, чтобы укорять жертву. Но если вы позволите, я бы сказал несколько слов критики. Я думаю, что Украина в свое время совершила некоторую ошибку при создании своей национальной идеи. Если так можно сказать, она стала «слишком украинской». Это ведь очень многообразная страна: и восточные области, где многие люди практически не говорят на украинском языке, и западные области — очень яркие, часть прошлого которых связано с Польшей и Австро-Венгерской империей, например, Буковина, где у многих людей родные языки — русский, украинский и румынский.

Нет ничего унизительного для страны в том, что она многонациональна, многоконфессиональна, многополярна. Думаю, когда создавалось и развивалось современное украинское государство, первоочередной задачей было сделать так, чтобы все эти люди чувствовали себя в равной степени гражданами своей страны. Не уверен, что Украина справилась с этой задачей.

— Беженка на украинско-польской границе в репортаже моей коллеги Лены Костюченко задает вопрос: «Нельзя давать злу возродиться, но что делать, если оно уже встало на крыло?» Что делать, если зло уже случилось?

— Если зло уже в силе, его нужно остановить. Но есть разные способы остановки зла. Не стоит приуменьшать значение человеческого слова. Не случайно, злоупотребляя божественным даром слова, тоталитарное или авторитарное государство столь большое значение придает пропаганде.

Кстати, Екатерина Шульман в одной из своих программ говорила, что авторитарная пропаганда очень сильно отличается от тоталитарной. Задача тоталитарной — мобилизовать людей, а авторитарной — демобилизовать, создавать такой белый шум, иллюзию того, что никакой правды нет, правда у каждого своя, — делать так, чтобы у человека не было мотивации встать с дивана.

Я хотел бы с вами поделиться случаем, который мне кажется очень важным, потому что многие люди, конечно, сейчас страдают от ощущения своей беспомощности.

Эту историю я услышал три недели назад в Косово, в монастыре Высокие Дечаны. Четыре года назад игумен монастыря узнал из нескольких источников, никак не связанных друг с другом, что есть секретное соглашение между правительством Сербии и властями Косово о том, чтобы искусственно спровоцировать конфликт, в котором, возможно, погибнут несколько албанских полицейских, затем будут стянуты войска, а Косово будет разделено, северная часть отойдет к Сербии, а Южное Косово, где находятся основные для сербов святыни, — к Албании. Албанизация была бы для них необратимым концом. Он и местный епископ выступили с публичным заявлением, призывая не допустить подобного развития событий.

То, что произошло на следующий день, не поддается описанию: президент созвал совет безопасности, потребовал от патриарха санкций против игумена. На него началась информационная атака: его называли предателем, обе стороны утверждали, что он работает на врагов. Через некоторое время его предупредили, что на него готовится покушение… Но в итоге усилиями двух людей, которые не имеют никакой власти, действуют не силой оружия, а словом и авторитетом, люди живы и здравствуют.

Есть такое выражение: церковь не должна вмешиваться в политику. Есть такое мнение.

В Беларуси, например, церковь обвиняли в том, что она вмешивается в политику, когда она выступала за избитых людей, которых пытали в изоляторах и тюрьмах и которых убивали.

Если священники или епископы сидят в президиуме или на первых рядах властных собраний, если игуменья монастыря угощает пирогами омоновцев, которые избивали людей, — почему-то о вмешательстве в политику не говорят.

Внутренний духовный стержень заставляет не быть равнодушными, когда совершается зло. И, конечно, не всегда это нравится тем, у кого власть. Я могу привести пример из своей книжки, которая называется «Кесарю — кесарево. Должен ли христианин быть патриотом». Во время войны в Югославии, когда войска Милошевича шли на Косово, около 150 косовских албанцев прятались в православном монастыре. Со стороны игумена монастыря, который открыл двери беженцам-мусульманам, чтобы защитить их от сербского номинально православного войска, это патриотический шаг?

— Гуманистический.

Смотрите также:
Должен ли христианин быть патриотом?

— Обычно патриотизм означает любовь человека к своей стране. Но постарайтесь приглядеться к ситуациям, когда людей обвиняют в отсутствии патриотизма. Например, война во Вьетнаме, когда протестовавших против нее американцев, многие из которых были ветеранами Второй мировой, обвиняли в том, что они не патриоты, потому что не поддерживают страну в трудный момент. Их подозревали в работе на врагов — на Советский Союз.

А когда Мартин Лютер Кинг выступил со своей знаменитой антивоенной речью в церкви Риверсайд, ему сказали, что эта речь подошла бы скорее для радио «Ханой». Но эту лицемерную логику опровергли, сказав: наш патриотизм является главной действующей силой, которая заставляет нас пойти против войны, потому что мы не считаем, что эта война в интересах нашей страны, хотя и ведется от ее имени. Не в наших интересах получать гробы с солдатами из чужих земель. Эти люди, которые не были философами, дали старт критическому пониманию понятия патриотизма в философской мысли на Западе. У нас не было такого антивоенного движения — были только слезы матерей.

Бог нам дал голос, чтобы им пользовались, и этим голосом вы можете говорить достаточно громко. Литература, живопись и песни напоминают, что ничего нового с нами не происходит. Вот я сейчас вспоминаю песню Вертинского «То, что я должен сказать», которую в 90-е пел Гребенщиков. Снова те же самые слова звучат актуально.

Когда мы говорим, о том, что происходит, от нашего имени, я вспоминаю историю с Томасом Манном, которого после отъезда из Германии Геббельс обвинял в том, что он уехал от немецкой культуры. Манн сказал: «Немецкая культура там, где я». И так каждый может сказать о себе: «Россия там, где я». Конечно, не в том смысле, что мы по отдельности являемся собственниками русского языка и русской культуры, а в том смысле, что никто другой не является их собственником в полной мере, в том числе власть.

Нам придется и приходится жить с историей нашей страны: с ее славными и черными страницами, мы чувствуем себя разочарованными, обманутыми, потому что те люди, которые говорили от нашего имени, нам солгали и потеряли всякое право на наше доверие. Они потеряли всякое право говорить от нашего имени.

— Как не начать за это ненавидеть?

— Есть духовный опыт, который позволяет видеть человека не своими глазами, а стараться понять и почувствовать, как этого человека видит Бог. Представьте себе, что человек, которого вы ненавидите, в реальности является вашим братом. Это не означает, что вы должны его полюбить, как любят близкого человека. Это означает глубокую скорбь об этом человеке и пожелание для этого человека скорейшего покаяния, пока Бог продлевает дни его жизни.

— Есть ощущение катастрофичности происходящего, как будто это последнее испытание, после которого уже ничего не будет, потому что просто мир не сможет существовать. Как в этой ситуации не поддаться страху и продолжать «делать то, что должно»?

— Если вам кажется, что это последнее испытание, рекомендую перечитать Откровение Иоанна Богослова. Когда мы обычно произносим слово «Апокалипсис», нам кажется, речь идет о чем-то очень страшном, о конце, об ужасе. Давайте вспомним, почему апостол Иоанн пишет эту книгу и в какой момент обращается с ней к христианам. В момент гонений, когда многим из них угрожает опасность. Он пишет не для того, чтобы напугать, а чтобы дать надежду. «Откровение» — это книга с хэппи-эндом, она о том, что придет день, когда Бог сотрет всякую слезу с лица человеческого. О том, что испытания, какими бы ни были тяжелыми, не вечны. Им придет конец, и от нас зависит, какими из них мы выйдем: озлобленными ли, огрубевшими ли? Нужно сохранять образ Божий в себе.

Помню, мы с прихожанами приехали в Белград, из аэропорта поехали сразу на кладбище, где похоронен сербский патриарх Павел. На его надгробии написано: «Будьте людьми и не будьте нелюдями». Эти слова я бы хотел обратить ко всем.

* организация ликвидирована в России по решению суда. Ранее «Мемориал» был включен в реестр «иноагентов».

Источник