Об идеальных христианских общинах

Основной парадокс и тайна Церкви в том, что спасение происходит в Церкви, единой во Христе, но спасаются не церкви и не общины, а каждый конкретный человек. Бог не спасает ни страны, ни народы, в рай не идут строем. Он приходит лично к каждому человеку, освящает и преображает его.

Символ Церкви — поле, на котором растут и плевелы, и пшеница. Они находятся в одинаковых условиях, одинаково получают воду и питательные вещества. Но плевелы остаются сорняками, а пшеница приносит плод. И разделяют их только во время жатвы. А после неё наступает нечто принципиально иное: и для плевелов, и для пшеницы.

Церковь не одолеют врата ада, и все же она лишь орудие (средство) спасения. И временна, как любое орудие. К великому нашему счастью, спасение зависит не от нас. Если бы оно зависело от нас, то никто бы не спасся. Но «невозможное людям, возможно Богу».

Об идеальных христианских общинах, вне которых как бы невозможно совершение Таинств и спасение, размышляет о. Иоанн Бурдин.

Существуют ли идеальные христианские общины, вне которых как бы невозможно совершение Таинств и спасение. Общины, где все «едины духом и сердцем», живут по заповедям и удерживаются от зла? Были ли когда-нибудь такие общины, кроме как в книжках о. Александра Шмемана и о. Николая Афанасьева, которые описывают не историческую реальность, а богословский конструкт (идеал)?

Первой христианской общиной можно считать тех людей, которые собрались вокруг Христа. Кому как не им являть единомыслие и единодушие? Не говоря уж о непорочности жизни? Что же мы читаем в Евангелии, которое, напомню, посвящено жизни Иисуса, а его ученики там проходят фоном (то есть специально их личности никто не описывает)?

Сыновья Зеведеевы с матерью решили застолбить место в будущем Христовом Царстве (само собой в ущерб остальным апостолам). «Услышав сие, прочие десять учеников вознегодовали на двух братьев» (Мф. 20:24).

А вот в другой раз: «Произошел между ними спор: кто из них окажется самым великим?» (Лк. 9:46).

А вот оскорбившись на то, что их выгнали из самарянского городка, Иаков и Иоанн готовы сжечь весь город (Лк. 9:54).

А вот Иуда занимается стяжательством и собирает деньги у людей, привлеченных слухами о чудесах. А потом и вовсе предает Учителя.

А вот перед лицом опасности вся община тут же разбегается, бросив Мессию.

А вот Петр, едва будучи прощен после собственного предательства, ревнует к Иоанну (Ин. 21:21).

Смотрите также: «Отойди от Меня, сатана! ты Мне соблазн!»

Мы видим не идеальное сообщество святых, а живых людей, которые могут быть жестоки (к самарянам), нетерпеливы, славолюбивы, непоследовательны, поддаваться гневу, страху и искушению властью и деньгами. Они соединяются вокруг Учителя и живы не собственной исключительной праведностью, но благодатью Божией. Единомысленны они верой в Него, как Сына Божия, и едины любовью к Нему.

Но вот на апостолов сходит Дух Святой, община растет. Она собирается для того, чтобы в воспоминание Тайной Вечери причащаться Тела и Крови Христовых и участвовать в трапезах любви.

Все у них общее, и имущество они продают и делят между нуждающимися. Казалось бы, куда больше? Увы! И тут находятся Анания с Сепфорой, которые утаивают часть вырученных от продажи денег.

А потом и вовсе в этой идеальной общине с идеальными пастырями возникает склока между иудеями и новообращёнными из «эллинистов». Как раз на почве общества имущества и разделения его между нуждающимися. И позже эта идеальная христианская коммуна живёт только благодаря пожертвованиям от новообращённых из других нововозникших общин. И деньги на это со скрипом собирает апостол Павел, упрекая богатых коринфян в том, что они дают меньше нищих филиппийцев (членов македонской общины).

Вообще, Деяния и послания апостола Павла — неоценимое свидетельство того, что реальность существенно отличается от богословских схем. Вот мы видим, как «верховного апостола» Петра упрекают «обрезанные» за то, что он встречался и ел с «необрезанными».

И эти споры и упрёки будут повторяться до «Апостольского собора» в Иерусалиме и даже после него. И апостол Павел, жёсткий и последовательный сторонник отказа от «ига закона», дрогнет и обрежет своего ученика Тита. А вернувшись из путешествия в Иерусалим, пройдет обряд очищения, чтобы не конфликтовать с христианами из иудеев.

Вот, мы читаем о ссоре Павла и Варнавы из-за пустяка — брать ли с собой на проповедь Марка (Деян. 15:39). Ссоре, из-за которой апостолы больше не встречались до конца жизни.

Вот стойкий в вере Павел признается, что во время испытаний настолько упал духом, что перестал надеяться на Бога (2 Кор. 8-9).

Вот апостол Иаков удивляется: «Откуда враждебность и откуда столкновения между вами?» (Иак. 4:1), и упрекает свою паству: «Вы хвалитесь в своем самомнении», и просит: «Не злословьте друг друга, братья».

О том же твердит и апостол Петр: «Отложите всякую злобу и всякое коварство и лицемерие и зависть и всякое злословие» (1-е Петра, 2:1).

Вот из послания Коринфянам мы узнаем о спорах и разделении («ревности и ссорах») между членами тамошней общины, когда каждый выбирает себе подходящий духовный авторитет и начинает противопоставлять его прочим, твердя: «Я Павлов, а я Аполлосов, а я Кифин, а я Христов» (1 Кор. 1:11-12).

Узнаем и о гордыне, которая начала разъедать эту церковь («А некоторые возгордились»). И о блудном грехе, который в нее проник (1 Кор. 5:1). И о том, что тамошние христиане не улаживают между собой дело миром, но обращаются к «неверным» (1 Кор. 6:6). И более того, коринфские христиане «обижают и обирают своих братьев» (1 Кор. 6:8).

Рембрандт ван Рейн. Апостол Павел в темнице (фрагмент)

Узнаем о неприязни к апостолу, о слухах и пересудах и, возможно, даже клевете, которую на него возводят «сыны Царства» (1 Кор. 9:3 и далее).

А из 11 главы: о том, во что превращается Евхаристия и «вечеря любви», когда «каждый раньше других берет и ест свою собственную вечерю, и кто голоден, а кто пьян». И нет между коринфянами в тот момент никакого единства, но только «разделения».

Удивительно читать, как «родивший коринфян во Христе» едва ли не умоляет их принять Тимофея, чтобы он мог быть там «без опасений», и «не пренебрегать им». Интересно, каково должно было быть это «братство любви», если Тимофей не мог находиться там «без опасений»?

А из второго послания к Коринфянам мы узнаем о лжеапостолах, волках в овечьей шкуре, из-за которых Павлу приходится напоминать о своих заслугах и даже сверхъестественном опыте.

До какой степени должна была дойти неприязнь к нему в коринфской общине и какие слухи должны были распускаться, чтобы он начал перечислять все гонения, которые претерпел за Христа и напоминать своим «духовным детям», что никогда не жил на их иждивении: «Ибо я ищу не вашего, а вас»!

Но при этом, заметим, даже упрекнув коринфян в том, что они вкушают Вечерю недостойно, апостол не говорит, что благодать Божия отошла от общины, но лишь: «Кто ест хлеб и пьёт чашу Господа недостойно, тот будет виновен против тела и крови Господа». То есть, по мнению Павла, и в этой разобщенной и полной грешных людей общине подаётся чаша Господа, а в Ней — Тело и Кровь Христа. Вот только некоторые причащаются из нее не в спасение, а в погибель.

Мы не видим ни в Деяниях, ни в посланиях идеального сообщества «ходящих по воде», но лишь — «слепых, глухих, немых и увечных, чающих исцеления от Господа». От прочих грешных людей их отличает лишь способность к покаянию. Да и то, как можно понять, не совсем последовательному.

К великому нашему счастью, спасение зависит не от нас. Если бы оно зависело от нас, то никто бы не спасся. Но «невозможное людям, возможно Богу».

Это не означает, что мы автоматически спасены, но даёт надежду на спасение, независимо от внешних условий: наличия идеального пастыря или идеальной общины.

Мы должны стремиться к идеалу — к чему мы призваны, а не к тому, что мы имеем или можем иметь.

Василий Суриков. Апостол Павел и царь Агриппа

Не думаю, что условием действия благодати может быть непременное наличие каких-либо особых общин со священником и прихожанами, идеально соблюдающими евангельские заповеди. Это было бы искусственным внешним сужением возможностей.

Христос говорит про узкий путь спасения, однако он узкий не внешними, а внутренними препятствиями. Его сложно выбрать и тяжело идти, но отнюдь не в силу наличия или отсутствия каких-то внешних условий.

Церковь дана в той форме, в которой мы в ней можем существовать в нашем нынешнем, ещё не преображенном состоянии.

При этом община — средство, а не цель спасения. Одно из возможных, но не единственное.

Как, в общем, и Евхаристия, и Литургия — при всей их важности.

Затертый пример, и тем не менее: разбойник на кресте спасается непосредственно Богом, минуя все привычные нам средства — благочестивую жизнь, аскетические подвиги, молитвенные бдения, общину, крещение, Литургию, Причастие. Из знакомого мы видим только покаяние, но именно оно (как и молитва) не зависит от внешних условий. Это исключительный случай и тем не менее его наличие подчеркивает существующие возможности.

Церковь со всеми ее средствами спасения вырастает именно из этой возможности прямого личного Богообщения. Вырастает, а не заменяет его.

Бог не спасает страны, народы и общины (в рай не идут ни толпой, ни строем). Он приходит лично к каждому человеку, освящает и преображает его.

Это путь, а не мгновение. Иногда: шаг вверх и десять вниз. И от момента Встречи или призыва могут пройти десятилетия прежде, чем станет проглядывать результат. И за это время человек может использовать то одни средства спасения, то другие. Мы знаем, что некоторым удается обходиться и без костылей. В конце концов, чтобы научиться ходить, в какой-то момент надо оторваться от ходунков. Если мы сами не хотим это делать (привыкли, прикипели сердцем), Господь сделает это за нас. А, может быть, уже сделал.

(Публикуется в сокращении)

На анонсе: Иоганн Рафаэль Веле. «Они пошли за ним»

Источник

Find more like this: АНАЛИТИКА