Во время оккупации две церковные России – зарубежная и подсоветская – так и не встретились…
Историк из Петербурга Иван Петров представил в Москве свою новую книгу «Меж двух зол. Православное духовенство на временно оккупированной территории РСФСР в 1941-1944 гг.» Презентация состоялась 15 апреля в культурном центре «Покровские ворота» (видео прилагается). Монография раскрывает весь спектр деятельности православного пастырства под оккупацией: от взаимоотношений с немецкими властями и роли духовных лиц в немецкой пропаганде до участия священников в партизанском движении.
Как сообщила, открывая презентацию, Дарья Тимохина, редактор издательства «Посев», выпустившего книгу, исследование основано на материалах российских и зарубежных архивов.
Всего в работе нашли отражение материалы 44 архивов из 7 стран, в том числе – личный архив автора (интервью с участниками событий и их потомками), который предпринял попытку реконструкции биографий многих героев.
Иван Петров – кандидат исторических наук, специалист по истории Православной Церкви в годы Второй Мировой войны, автор книги «У последней черты» о разных конфессиях и религиях в блокадном Ленинграде и исследования «Православная Балтия 1939-1953 годов. Период войн, репрессий и межнациональных противоречий», которое он представлял пять лет назад в Москве.
Православная церковь взорвана фашистами при отступлении из Гжатска. Февраль 1943 г.
Автор отметил, что в последние годы многие историки занимались темой православного духовенства, которое оказалось на оккупированных территориях.
Если в предыдущей книге автор сосредоточился на судьбе духовенства республик Балтии, то для настоящего исследования он выбрал ракурс сравнения: ему важно было понять, как по-разному преломилась изучаемая тема в разных регионах РСФСР. Оказалось, что невозможно говорить об этой теме «в общем», поскольку не только ситуации на Северном Кавказе и во Пскове сильно отличались друг от друга, но и в близких регионах – скажем, Новгородской и Псковской областях – все было тоже по-разному, о чем свидетельствуют государственные и церковные архивы на местах.
Книга начинается со «страшного пролога» – так автор называет описание положения Православной Церкви на территории РСФСР после 25 лет большевизма, заостряя также внимание на итогах «первого советского года» на территориях, присоединенных к СССР в 1939 г.
Рассматривая региональную специфику жизни православных приходов в первый период оккупации в 1941-42 гг., он исследует структуру управления епархиями, восстанавливает хронологию событий, дает характеристику основным действующим лицам и подчеркивает, что в этот период органы НКВД и партизанские деятели «крайне отрицательно относились к православному духовенству – до такой степени, что иногда антирелигиозные термины 1920-х годов кажутся более легкими по сравнению с тем, что содержится в партизанских архивах».
Горящий псковский Кремль. 22 июля 1944 года
В этой же третьей главе речь идет о причинах создания Псковской миссии, которая стала «совершенно особой историей».
Автор полемизирует с теми, кто считает Псковскую миссию проектом немецкой разведки. Напоминая о том, что становление священников, оказавшихся в Псковской миссии, произошло в независимой Латвии, что среди них были хорошо образованные люди, в том числе – выпускники Свято-Сергиевского института в Париже, он утверждает, что «бОльшая часть священников не испытывала симпатии к нацистскому режиму, … они очень скоро убедились в его сущности».
Но нельзя также сказать о том, что эта оценка нацистского режима «толкала священников в руки противоположной стороны». «В данном случае моральный вопрос сложнее», – сказал автор, добавив, что нельзя к этому вопросу подходить с сегодняшними критериями патриотизма. По его словам, «сама идея Псковской миссии была подсказана деятельностью советской власти по запрету религиозного образования на территории Балтии в первый советский год».
Рига, 1942 г. Митрополит Сергий (Воскресенский) с духовенством
Но автор посчитал нужным посвятить Псковской миссии еще и отдельную главу. Об этом уникальном явлении уже многое написано, но Петров добавил к этим сведениям анализ журнала «Православный христианин», деятельности пастырско-богословских курсов в Вильно, внутренних миссий в Латвии и Литве. Конечно, он не мог обойти вниманием убийство митрополита Виленского и Литовского Сергия (Воскресенского), экзарха Прибалтики. Историк приводит разные точки зрения, подчеркивая, что ни одну из них пока не удается подтвердить документально из-за недоступности архивов. По его словам, «многие свидетели эпохи не сомневались, что его убили Советы». И сам он отмечает, что «версия об эстонских и прочих прибалтийских националистах пока критики не выдерживает», и «появляется все больше свидетельств о советской версии». Однако Петров неоднократно подчеркивает, что точка в этом вопросе еще не поставлена.
Глава «Ветер Запада» посвящена церковной эмиграции, попыткам Поместных Церквей (Сербской, Болгарской, Румынской, РПЦЗ) попасть на оккупированные районы РСФСР, наладить контакты с подсоветским духовенством и населением.
И хотя немногим священникам из РПЦЗ все же удалось проникнуть на территорию РСФСР, историк делает вывод о том, что «контакты не увенчались успехом», «две России так и не встретились в период нацистской оккупации».
Поясняя этот тезис, он отметил, что на основании сохранившейся переписки «между Западом и Востоком» можно видеть, что РПЦЗ симпатизировали, «как ни странно», представители местной оккупационной администрации, а также интеллигенции. Последние «боялись подсоветских священников, в которых видели, иногда справедливо, тех, кто сотрудничал с советскими компетентными органами». Для таких людей «зарубежники» воспринимались как «луч света», поскольку они не были затронуты советской религиозной политикой и являлись носителями монархической идеи. При этом нацисты могли бы извлечь «пропагандистские бонусы», если бы понимали свою выгоду.
Передача немецкими властями Псковской духовной миссии иконы Тихвинской божьей матери. До этого икона хранилась в музее в Тихвине. Псков, ноябрь 1941 года. Кадры кинохроники
Важную роль в этой «невстрече» Петров отводит последовательной позиции митрополита Сергия (Воскресенского). «Он остался верен Московскому Патриархату в условиях оккупации и отстаивал свою каноническую позицию, иногда вопреки здравому смыслу, как может показаться светскому человеку», – сказал Петров, пояснив также, что митрополит Сергий резко критиковал РПЦЗ за ее «неправильную позицию по отношению к Московскому Патриархату в годы войны».
Митрополит Виленский Сергий (Воскресенский)
«Я не идеализирую ни ту, ни другую Россию – обе они не были готовы к встрече в тот момент. Но даже наиболее последовательные критики Московского Патриархата из среды зарубежников отдавали должное митрополиту Сергию (Воскресенскому)», – ответил он на вопросы участников презентации.
Псковско-рижская газета «За родину». 3 декабря 1942 года
Самый сложный вопрос в восприятии этой проблематики касается коллаборации и сопротивления на оккупированных территориях. В пятой главе рассматриваются факты сотрудничества с СД, реакция советских партизан и спецслужб на деятельность духовенства «за чертополохом», участие в нацистской пропаганде. В этой главе предпринимается попытка нарисовать портрет «партизанского священника» и рассмотреть судьбы священнослужителей, которые, долго не имея возможности служить, шли на союз с советской стороной. Здесь рассказывается также о священниках – жертвах «партизанского террора», рассматривается вопрос антисемитизма в контексте наследия антисемитской пропаганды в досоветской России и нацистской пропаганды. Судя по словам автора, невозможно говорить о типичной реакции, типичной судьбе священнослужителей в эти годы: многие из них «стояли на полярных позициях», и не только по отношению к антисемитизму.
Журнал «Православный Христианин», сентябрь-октябрь 1942 года
Еще одна глава посвящена православным приходам на временно оккупированных территориях РСФСР с сер. 1942 до сер. 1943 гг. Здесь исследуется разрешение канонических проблем, рост миссионерской деятельности, вынужденная эмиграция, укрепление епархиальных структур и вопрос юрисдикции. Приводятся примеры священнослужителей, которые «могли найти себе место при любой власти».
Книга завершается главой «Трагический исход», в которой речь идет о советской политике по отношению к ранее оккупированным территориям в контексте «нового религиозного курса».
Очевидно, что немногие власти в регионах хотели сохранить количество приходов, открытых в оккупации.
Духовенство, оставшееся в РСФСР, оказалось в тяжелом положении: их упрекали и шантажировали служением в период оккупации.
«Трагично, что это делали не только представители советских властей. Часто это клеймо [коллаборациониста] было решающим во внутриприходском общении, это было характерно для РПЦ в СССР», – отметил автор.
Ему также были важны «судьбы тех, кто, побывав в оккупации, пополнили ряды второй волны русской эмиграции и во многом определили судьбы Русского зарубежья второй половины ХХ века».
Выбранная автором тема исследования далеко не исчерпана. «Что это было за время, как оно перепахало судьбы многих людей, простых и интеллигенции – на этот вопрос еще искать и искать ответы историкам. Главное, что им необходимо, – рассекретить архивы», – заключил автор новой книги.
Find more like this: АНАЛИТИКА