«За семьдесят лет тоталитарной диктатуры люди разучились принимать решения и делать выбор». 4 августа —двадцатилетие блаженной кончины митрополита Антония Сурожского.
Вера лишает человека свободы или дарует ее? Недавно в издательстве «Никея» вышла книга «Хаос. Закон. Свобода. Беседы о смыслах», состоящая из выступлений и интервью митрополита Антония Сурожского, которые никогда ранее не издавались на русском языке...
Несмотря на то, что в названии присутствуют еще два слова, кажется, что вся книга именно о ней, она о свободе. О свободе быть собой, о свободе сомневаться, «терять равновесие» и даже иметь «хаос» в своей душе, ведь именно из него рождается все новое, великое, прекрасное, а главное — живое…
«Нам необходимо признать, что каждая стадия становления человека сопровождается утратой равновесия и обретением его в новой точке. Я не имею в виду неизлечимую хроническую неуравновешенность, но для того, чтобы найти новое положение равновесия, нужно покинуть прежнее. Это мы знаем из повседневного опыта. Пока мы стоим, мы находимся в состоянии совершенного равновесия, но если соберемся двигаться, то должны, делая шаг, на какое-то время из равновесия выйти. Именно это происходит во всяком развитии. В духовной жизни это неизбежно — частично потому, что между психическим и духовным существует разрыв, который, я считаю, недостаточно осознается в настоящее время. <…> Становление — это возрастание жизни до того момента, когда она взломает, взорвет собственные формы существования — чтобы облечься в новые».
Страх самого себя, внутренняя несвобода — самая страшная из всех «несвобод» на свете. Она парализует, делает человека «мертвым» при пульсе 80 ударов в минуту. Получается, что в духовной жизни, как и в материальной, чтобы встать на новый уровень, нужно, как это модно сейчас говорить, «выйти из зоны комфорта» в определенный момент?
Владыка Антоний говорит, что — да. И здесь важно не испугаться, иначе — регресс, стагнация и бег по кругу…
«Когда мы сталкиваемся с хаосом (если не пугаемся настолько, чтобы просто закрыть глаза и ничего не делать), мы пытаемся его упорядочить. И порядок — враг красоты, возможно, даже больший, чем сам хаос. Если хаос может стать гармонией, то навязанный, искусственно созданный человеком порядок никогда не приведет к ней. Это будет замороженная, окаменелая реальность, и спасти ее можно, только раздробив на кусочки, расплавив и вернув снова к хаосу. И это одна из проблем, которую я вижу в абстрактном искусстве или в некоторых попытках богословской мысли — попытках, заключающихся в отказе от смыслов, когда мы не готовы и не способны встретиться лицом к лицу с хаосом: нам не хватает терпения, проницательности, смирения и Божественного руководства, чтобы увидеть нечто новое, рождающееся из него».
На дворе XXI век, разве сегодня разговор о свободе актуален? Казалось бы, сейчас можно все: верить во что угодно, кого угодно любить или не любить, жить, как тебе вздумается. А люди по-прежнему не свободны… Внутри…
Российская «несвобода» не «в клозетах, она в головах». Крепостное право, годы репрессий и подавления, один тоталитарный режим сменяет другой… Все это как «шрамы на теле» нашей ментальности.
Тенденции, которые существуют в обществе, неизбежно находят свое отражение в Церкви. И если светское общество, достаточно пластичное и открытое к новому, все-таки движется вперед, то церковное, более традиционное, устремленное в прошлое, эту «несвободу» даже пестует, подсовывая нам всякие благочестивые словечки вроде «смирения», чтобы возвести внутренний страх в ранг добродетели.
«Демократия — в аду, а на небе — царство!» — фраза Иоанна Кронштадтского, которая стала универсальным ответом на любой запрос о равноправии в обществе, не важно — светском или церковном…
Слова, сказанные митрополитом Антонием в 1990 году, сегодня по-прежнему актуальны:
«И главная проблема для Церкви состоит в том, что за семьдесят лет тоталитарной диктатуры люди разучились принимать решения и делать выбор. Ко мне подходили священники, епископы, миряне и далекие от Церкви академики и просили: ”Пожалуйста, научите нас, дайте нам инструкцию о том, как делать выбор и как принимать решения, — мы не знаем, как это делается. Мы всегда ждали указаний”. И я говорил: “Не могу. Если я дам вам инструкцию, это тоже будет разновидность диктатуры”. Это основная проблема, с которой в России сталкиваются сейчас все».
Люди боятся сомневаться, им нужны теплые уютные рамки, в которых все знакомо и привычно. В Церкви это происходит еще и потому, что много лет мы строили свою веру на страхе — скорбей, болезней, да чего угодно! Представляя себя в роли лабораторных мышек, которые неизбежно получат удар током за поворот в неправильном направлении. Разве Бог — это жестокий экспериментатор, который хладнокровно наблюдает, как мы бегаем от тупика к тупику, и в случае нашей ошибки нажимает на кнопку подачи электрического разряда?
В книге владыки Антония есть такие слова: «Я обнаружил, что фактор сомнения — это один из положительных моментов. Обычно верующий человек боится сомнений. Но что сразу поразило меня: ученый сомнений не боится. Сомнение для него — инструмент, путь к открытиям, потому что в основе его мировоззрения лежит уверенность в том, что реальность не может быть повреждена недостатком его знаний или понимания, реальность — вот она, объективная. В самой реальности мы уверены. Сомнение никогда не влияет на объективную реальность, оно касается неточных формулировок, гипотез, моделей, которые мы создаем, и поэтому в тот момент, как совершается открытие, ты с такой радостью ищешь слабые места в собственной логике, новые факты, которые бы взорвали всю систему построений. Иначе она кажется невероятно складной — и поэтому мертвой уже в самый момент своего рождения. И потрясающее чувство вдохновения от этих поисков приносило мне радость и уверенность, и его можно было внести в мою религиозную жизнь».
Уважать свою собственную свободу, свободу своих ближних и каждого человека на этой планете можно только тогда, когда мы относимся к людям «справедливо», не как к безликой массе, которая заполняет храмы на Пасху и торговые центры по выходным, а как к образу Божьему, пусть это и звучит банально…
«Основной, фундаментальный акт справедливости состоит в том, чтобы признать за другим, кем бы он ни был, право быть тем, кто он есть, даже если это связано с риском.
По-настоящему справедливо — в том смысле, в каком справедлив Бог, — мы поступаем тогда, когда принимаем тот факт, что тот, кто “не я”, — имеет право на радикальную инаковость, на неизбывную несхожесть со мной. И это мы не готовы принять легко, потому что это опасно. Это рискованно не только здесь и сейчас, это глубокий риск, который угрожает нашему самосознанию, самому нашему существу. Принять то, что другой существует сам по себе, помимо моего “я”, что я не имею никакого отношения к его существованию, что если бы меня вовсе не было, он, быть может, не почувствовал бы никакой разницы, принять, что у него есть право быть просто потому, что он есть, а не в качестве отражения моего присутствия в этом мире, что у него есть право никак не приспосабливаться к тому, каков я, — вот в чем основоположная справедливость. И следовать ей — безмерно затратнее и опаснее, чем просто относиться к человеку определенным образом».
Очень сложно, но мы будем стараться…
Катя Капранова
Использованы фотографии, сделанные во время беседы в квартире семьи Черняков 15 июня 1988 года
Find more like this: АНАЛИТИКА