17.07.2013
Когда обращаешься мыслью к какому-то конкретному столетию отечественной истории, первыми возникают в воображении не события, а люди, олицетворяющие это столетие. Это и понятно: события — плоть истории, люди — её дух, а ведь сказано «Дух животворит, плоть не пользует нимало». (Ин. 6, 63).
Наше прошлое — не нагромождение фактов, а жизнь предков, которая мгновенно переносится в настоящее, как только мы начинаем о ней думать. И все происходившие в России внешние события были производными от внутренней жизни населяющих её людей, в особенной, иногда решающей степени от людей великих, оставшихся в нашей памяти в качестве символов своего времени.
Обычно столетие имеет несколько символов. Скажем, для четырнадцатого века это преподобный Сергий Радонежский, преподобный Стефан Пермский, благоверный Димитрий Донской; для восемнадцатого века — Пётр, Елизавета, Екатерина, Ломоносов, Суворов. Но было в нашей истории такое столетие, которое ассоциируется с одним-единственным именем, поскольку другие замечательные деятели, жившие в ту пору, по сравнению с тем, кто носил это знаковое имя, выглядят второстепенными. Имя его было Андрей Боголюбский, оно и символизирует для нас двенадцатый век.
Ход нашей истории есть не что иное, как реализация вышнего Замысла о России, который, в свою очередь, представляет собой часть великого и таинственного процесса, называемого Божественным Домостроительством. Хотя конечная цель этого процесса от нас скрыта, не может быть никакого сомнения в том, что он имеет смысл, ибо Бог и безсмысленность несовместимы. А это значит, что специфика каждого периода истории логически вытекает из специфики предыдущего периода. Двенадцатое столетие не было исключением — его духовная доминанта явилась закономерным продолжением и развитием доминанты столетия одиннадцатого. А она вполне очевидна: это был век интенсивного усвоения русским обществом принятой в предыдущем веке христианской веры. Недаром его символами стали просветители: митрополит Илларион, страстотерпцы Борис и Глеб, ревностные насадители православия благоверные князья Ярослав Мудрый и Владимир Мономах (креститель Руси Владимир, умерший в 1015 г., относится всё-таки к десятому веку). Приспособление народного организма к новой религии происходило в первую очередь в сфере сознания, но в начале двенадцатого века настал момент, когда накопившиеся за сто лет изменения в мировоззрении и менталитете должны были породить иной взгляд на то, как надо устраивать коллективную жизнь, т.е. явить новую концепцию ГОСУДАРСТВА. Эта концепция и возникла в голове Андрея Боголюбского и овладела всем его существом. Концепция, собственно говоря, была новой только для Руси.
До принятия христианства у восточных славян исходными единицами политического устройства были племя и род, а государство мыслилось ими как союз племён и родов. Рюриковичи были приглашены к нам всего лишь как наёмные администраторы, организующие слаженную работу этого союза, которых местное собрание (вече) в любой момент могло прогнать (что часто и происходило). Но христианскому миропониманию ближе совсем другие представления о государстве, а именно — как о союзе, скреплённом не администрацией, а верховной властью, которой все безоговорочно подчиняются.
Причина здесь в том, что христианин хочет видеть в земном жизнеустроении образ Небесного, а в нём существует строгая вертикаль власти, начинающаяся на Боге и идущая вниз через иерархию девяти ангельских чинов. Там — Царь Небесный, значит, тут должен быть царь земной. Там единоначалие — и тут единоначалие. В этой системе ценностей наилучшим политическим устройством видится монархия, а идеалом — православная монархия, где между государством и Церковью устанавливается взаимовыгодное сотрудничество, называемое «Симфонией», — государство защищает Церковь и помогает ей материально, а Церковь воспитывает для государства законопослушных граждан и спасает их души для вечности.
Как раз такой взгляд на государство выработал в себе с ранних лет Андрей Боголюбский и поставил целью всей своей жизни привести политическую действительность Руси в соответствие с этим взглядом. Почему этим загорелся именно он, а не кто-то другой из Рюриковичей? В нём многое сошлось для этого: незаурядный интеллект, душевная чуткость, пламенный патриотизм, глубокая религиозность, вера в своё великое предназначение. К этому надо добавить блестящее образование, данное ему (как и всем другим сыновьям) его отцом Юрием Долгоруким. Биографы князя к словам «блестящее образование» обычно добавляют фразу «по тому времени», подразумевая, что тогда оно всё-таки не дотягивало до современного. С этим распространённым заблуждением давно пора расстаться. Сегодняшняя система обучения отводит массу времени на подробное изучение свойств мёртвой материи (физику и химию), знание которых нужно только специалистам, а прочими людьми быстро забывается, ничем не обогащая внутренний мир школьников, вызубривших эти предметы только ради того, чтобы сдать экзамены. На уроках же естествознания, которые могли бы стать настоящим гимном Творцу, учащихся убеждают в правоте бредовой теории эволюции Дарвина.
Что же касается ставящих действительно важные проблемы философии богословия, то эти отрасли науки преподаются лишь на особых отделениях университетов, так что с ними знакомится лишь ничтожная доля получивших дипломы. Андрей же Боголюбский был взращён на таких источниках важных для человека истин, как Ветхий и Новый Заветы, жития святых, святоотеческие творения, на античной поэзии, которую он читал в подлиннике, владея и греческим, и латинским языками, как русским, а также на философии Платона и Аристотеля. Всё это становилось достоянием его ума и сердца, так что ни один день его занятий не был потерян понапрасну.
Пройдя такую школу, княжеский сын Андрей Юрьевич сформировался как человек более мудрый и более духовный, чем нынешние профессора и академики. И благодаря этим качествам он понял: исторический императив состоит в том, чтобы удельно-княжескую Русь превратить в православную монархию. Возможно, тут сыграло свою роль и происхождение: ведь дед Андрея (отец Юрия Долгорукого) был женат на дочери византийского императора Константина Комнина, так что каждая четвёртая капля текущей в его жилах крови была царской.
Судьба дала ему высокое положение, позволяющее надеяться на осуществление задуманного им преобразования. Его отец был одним из самых авторитетных князей клана Рюриковичей. Он прославился твёрдым единоличным правлением в своём ростово-суздальском уделе, принесшим богатые плоды: край при нём быстро укреплялся в хозяйственном отношении и притягивал «сходцев» со всей Руси. Под конец же своей жизни Юрий Владимирович дотянулся своей длинной рукой до самого почётного удела и стал великим князем Киевским, т.е. «первым среди равных». Унаследовав от отца суздальский стол, Андрей приступил к реализации своей программы в региональном масштабе. Он начал с того, что стал решительно ломать сложившуюся ещё со времён родового уклада иерархию влияния и власти, которая с государственной точки зрения была незаконной и, как бы мы сказали сегодня, «коррупционной». Чтобы расшевелить это болото, князь Андрей перенёс столицу удела из Суздаля в захолустный Владимир, где, по его замыслу, должна была начаться новая жизнь края. Второй мерой была постоянная «ротация» подчинённых ему князей. Этим он давал всем понять, кто в доме является единственным хозяином. Но Андрей Боголюбский не намеревался ограничиться лишь местными нововведениями и вскоре получил шанс распространить их на всю Русь. В результате сложных междоусобных интриг группа князей пришла к решению прогнать с киевского стола правящего там Мстислава и посадить на него Андрея.
Последний дал на то своё согласие, но киевляне воспротивились этому, желая оставить Мстислава. Тогда князь Андрей направил на Киев огромное войско. Город был взят и с дозволения Андрея подвергся двухдневному разграблению. Кажется невероятным, как мог благочестивый христианин, известный своей благотворительностью, постами и молитвами, быть столь жестоким. Соловьёв даёт этому простое объяснение: «Этот поступок Андрея был событием величайшей важности, событием поворотным, с которого начинается на Руси новый порядок вещей… С Андрея впервые высказывается возможность перехода родовых отношений в государственные». Сурово наказав киевлян за самоуправство, Андрей Боголюбский возвестил всему народу, в чём будет теперь заключаться «новый порядок вещей»: отныне все должны знать, что источник верховной власти в ней самой, а не в князьях и земле.
Попытка святого благоверного князя Андрея Боголюбского создать уже в двенадцатом веке православную империю не удалась. В 1174 году в результате заговора он был убит. Слишком круто Андрей ломал старые порядки, слишком понадеялся на силу самой идеи и поэтому пренебрёг тем искусством, которым в следующем столетии блистательно владел другой гений из Рюриковичей Александр Невский, — искусством дипломатии.
Убийство князя замедлило движение Руси к самодержавию, но не могло его остановить. Как пишет Л.А.Тихомиров, идея Андрея «продолжала развиваться, только более осторожно, у его преемников. Это была политика объединения земли и государственной власти в руках великого князя и его семейства вопреки требованиям родовой удельной системы».
Сегодня, отмечая юбилей благоверного князя, мы чтим его как одного из зачинателей нашей государственности и нашей великой цивилизации.
Виктор Николаевич ТРОСТНИКОВ
Find more like this: НОВОСТИ
