Рукой подать…

by on 07.09.2012 » Add more comments.

– Ты не представляешь, – говорил знакомый батюшка и блистал глазами, – ты не представляешь! Она же, оказывается, в храме! Я и сам не знал; думал, в музее, а она – в храме! И там никого нет! Никого! Хоть целый день перед ней стой! Можно к ней прикладываться, поклоны класть, стоять, сидеть, я не знаю… Лежать! Я там помолился, даже подремал потом на лавочке. Ты понимаешь?! Та самая!

Оказалось, что «там» – это в храме святителя Николая в Толмачах, что в Третьяковской галерее, а «она», как, наверное, вы уже сами поняли, – Владимирская икона Божией Матери. Вот именно, что та самая, встречать которую в 1395-м вышла охваченная ужасом перед подступавшим Тамерланом Москва, сутками не закрывавшая двери своих храмов.

«И весь город вышел ей навстречу, все, от мала до велика, и не было человека, который не плакал бы, и отовсюду слышалось молебное пение: “Не предай же нас, Заступница наша, надежда наша, не предай нас в руки татарам!..” И вняла Матерь Божия воплям русских людей», – писал архиепископ Никон (Рождественский). Необъяснимо для атеистической истории, великий Тамерлан, напуганный видением Богородицы, отвернул от города, куда ему оставалось вот именно что только войти, и ушел терзать враждебную Москве Кипчакскую орду. А икона осталась в Москве.

И сегодня она – не копия, а «та самая», после революции взятая из Успенского собора Кремля и заключенная в музей, – с 1999-го находится в храме святителя Николы в Толмачах, возвращенном Церкви в 1993 году в статусе домового храма Третьяковской галереи.

Ясным февральским днем я направилась туда дымящимися от мороза московскими переулками.

***

Как дредноут, поднявший трапы у причала Москвы, бьющей в его борта пеной дней, белый храм святителя Николая в Толмачах, одним боком выходящий в Толмачевский переулок, а другими – на территорию Третьяковской галереи, не пускал ни с какой стороны.

Двери оказались закрыты, стрелочка «Вход там» указывала на, казалось бы, не соединенный с храмом (выяснилось, что соединен – подземным проходом) подъезд, тоже запертый, в котором за бликующим под зимним солнцем стеклом удалось-таки разглядеть тетеньку в погонах, в ответ на мои вопрошающие ужимки махнувшую рукой: да, дескать, правильно понимаете, через вход в галерею.

У ворот – небольшие завихрения ручейка, устремляющегося внутрь: румяные иностранцы в теплых, словно детских, шапочках колокольчиками и куцых пальтишках, румяные столичные школьники, под предводительством классной руководительницы стремящиеся к прекрасному.

Внутри – почтительный гул. Старомосковская дама в гардеробе (буду уходить – она вздохнет, словно огорченная проводами дорогого гостя: «Уже?») степенно забирает полушубок.

Оглядываюсь – указатель зовет налево: «Вход в храм-музей». Наверх по лестнице, вправо, мой внутренний указатель сбивается, но внешние не подводят. На траверсе проплывает давешняя тетенька-милиционер.

Поворот, лестница, еще гардероб, табличка на белой двери: «Братья и сестры, входить в храм в верхней одежде не благословляется» (хорошо, что разделась!), доска с объявлениями (расписание богослужений плюс домашняя просьба к кому-то вернуть книги в библиотеку, будто и не в центре Москвы в храме при Третьяковской галерее, а где-то на тихом милом провинциальном приходе). У свечного ящика (свечи зажигать не благословляется – следует просто ставить на подсвечник, зажгут за службой) минуту подумав, покупаю акафист в чуть шершавой охристой обложке и свечу. По лестнице вверх и…

В пустом храме тихо, и падает на пол охапками солнечный свет. Вправду, почти никого нет – только присматривает за порядком служительница на стуле да у Казанской (храм полон древних икон) экскурсовод нашептывает что-то двум внимательным дамам. Едва раздается некий призвук: музейное оборудование почти неслышно следит за температурным режимом.

Скольжу к царским вратам. Слева, в резном киоте – она.

Золотая, как золото осени, как самый живописный сентябрьский лес, Владимирская смотрит из киота с такой болью, как не смотрит ни одна из копий, которые кажутся теперь ее чуть блеклыми портретами, а она – словно и впрямь Сама.

Достаю из сумки акафист и встаю, чтобы никому не мешать – у правого клироса.

За окном вдруг оглушительно вскрикивают птицы. Это московские воробьи в самые лютые морозы с несомненной ясностью трезвонят о скоро грядущей весне.

Храм святителя Николая в Толмачах при Государственной Третьяковской галерее:

Малый Толмачевский пер., 9 (вход через здание Третьяковской галереи, расположенное слева от храма);

тел: (495) 957-07-81.

3 октября 1993 года.  Молитва перед Владимирской иконой Божией Матери о спасении державы Российской и утолении в ней раздоров и нестроений

Смотрите также:

Знаем ли мы святыни в наших родных городах? Задавшись этим вопросом еще в дни пребывания пояса Пресвятой Богородицы в Москве, мы отправили Марину Вологжанину искать ответы в одном монастыре и четырех московских храмах.

Рукой подать

Рукой подать. Часть 2

.

Православие.Ru

Поделитесь с друзьями:
  • Добавить ВКонтакте заметку об этой странице
  • Мой Мир
  • Facebook
  • Twitter
  • LiveJournal
  • В закладки Google
  • Google Buzz

Find more like this: АНАЛИТИКА

4 Responses to Рукой подать…

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *