Бойня в Новочеркасске: Но был один, который не стрелял (из цикла Забытые)

by on 02.06.2019 » Add more comments.

Цикл Забытые. История – самая консервативная наука, она помнит всё…

Кровопролитием закончилась мирная забастовка рабочих электровозостроительного завода Новочеркасска. В 1962 году власти повышают цены на мясо и масло, а на заводе на треть увеличивают нормы выработки и урезают зарплату...

Утром 1 июня, прекратив работу, 200 сотрудников сталелитейного цеха потребовали повышения оплаты труда, однако в ответ услышали фразу: «Не хватает денег на мясо — ешьте пирожки с ливером». Именно она сыграла роль спускового механизма. К полудню бастующих было уже 5 тысяч. Переговоры с ними власти провалили. На следующий день рабочие отправились уже к зданию Горисполкома. О волнениях в Новочеркасске доложили Хрущёву, тот отдал распоряжение прекратить беспорядки и в город ввели войска.

2 июня 1962 года были убиты 26 человек, еще один умер в больнице. Ранения получили 87 человек. Семерых впоследствии приговорили к расстрелу, 105 — к лагерным срокам.

Заместитель командующего Северо-Кавказским военным округом генерал-лейтенант Матвей Шапошников отказался бросить против безоружных демонстрантов танки и поплатился за это карьерой.

Крайностей, вероятно, можно было бы избежать, если бы не высокомерие и трусость номенклатурщиков, привыкших к рабской покорности «населения» и не желавших разговаривать с народом по-человечески.

Выступление не было мирной протестной акцией: участники разгромили несколько зданий и избили представителей заводской администрации. Однако избыточное применение силы, жестокие приговоры и сокрытие информации о трагедии, по оценке официальных властей постсоветской России и подавляющего большинства историков, превратили новочеркасские события в преступление против человечности.

Российские коммунисты нередко говорят, что, мол, при советской власти людей на площадях полицейскими дубинками не разгоняли.

Что верно, то верно. Не было необходимости. Когда люди однажды вышли на площадь, их не разогнали дубинками, а смели автоматными очередями. После этого 30 лет никому и в голову не приходило выходить, пока ЦК КПСС сам не объявил: «Можно».

Половинчатая «оттепель»

Никита Хрущев осудил сталинский террор и существенно расширил границы свободы, но болезненно воспринимал упреки консерваторов, что он «всех распустил» и «при Сталине такого не было». Изучившие его люди легко могли повернуть настроение импульсивного лидера в любую сторону.

Власть постоянно давала понять, что несмотря ни на какую «оттепель», никому ничего не гарантирует, рамки дозволенного будет определять сама и, если сочтет нужным, ни перед чем не остановится.

На одной из встреч с творческой интеллигенцией Хрущев заявил: «Имейте в виду, сажать мы не разучились!». Как показала новочеркасская трагедия, стрелять большевики тоже не разучились.

В начале 1960-х годов в стране возник продовольственный кризис, вызванный, помимо неэффективной колхозной системы и непосильных расходов на армию и космос, инициированной Хрущевым «кукурузной кампанией».

В 1961 году советское правительство впервые закупило пшеницу в Канаде.

В отличие от Ленина и Сталина, Хрущев потратил валюту на продовольствие вместо того, чтобы позволить гражданам умирать от голода. Тем не менее, белый хлеб практически исчез из магазинов, а ржаной начал выпекаться с примесью гороховой муки.

Народ прозвал этот невкусный и клейкий хлеб «русским чудом», имея в виду одноименный документальный фильм, незадолго до этого снятый восточногерманскими кинематографистами и широко демонстрировавшийся в Советском Союзе.

Людей особенно возмущало ухудшение продовольственного положения на фоне пропагандистской трескотни. Портреты и пространные речи Хрущева не сходили с газетных полос, а из радиоприемников неслась развеселая песенка «Кукуруза не обуза, урожай всегда дает!».

17 мая 1962 года правительство издало постановление о повышении с 1 июня розничных цен на мясо и колбасу на 30%, масло — на 25%, причем объяснило это «просьбами трудящихся». Фраза «по просьбе трудящихся» вошла с тех пор в советский фольклор.

По данным КГБ, различные протестные выступления и расклеивание листовок имели место в Москве, Ленинграде, Донецке, Днепропетровске, Горьком, Тамбове, Тбилиси, Новосибирске, Челябинске, Загорске, Выборге и других городах. Произошло 58 стихийных забастовок и 12 уличных демонстраций.

Но главная драма разыгралась в Новочеркасске.

Дирекция тамошнего электровозостроительного завода (НЭВЗ) не придумала ничего лучше, как приурочить к повышению цен увеличение норм выработки, о котором объявили 31 мая. На практике эта мера снижала доходы рабочих-сдельщиков на 25-30 процентов

Стихийный бунт

В Новочеркасске в 1962 году проживало около 145 тысяч человек, из которых 12 тысяч работали на градообразующем предприятии — НЭВЗе.

Значительная часть горожан ютилась в бараках, а стоимость аренды жилья составляла треть средней зарплаты рабочего. Даже за картошкой в очередь становились с часу ночи.

Вероятно, при Сталине никто не решился бы и пикнуть, но «оттепель» породила ощущение, что «теперь не прежнее время».

Утром 1 июня около 200 рабочих сталелитейного цеха отказались приступить к работе, вышли во двор и принялись обсуждать невеселый вопрос: «На что жить дальше?».

Около 11:00 они направились к заводоуправлению. По пути к ним присоединялись рабочие других цехов, так что перед зданием собралась примерно тысяча человек.

Директор завода Борис Курочкин вступил с ними в пререкания и, завидев женщину, торговавшую пирожками, заявил: «Не хватает на мясо — ешьте пирожки с ливером!».

По словам некоторых очевидцев, директор употребил слово «жрите».

Возможно, ситуацию еще можно было «разрулить», но неудачная фраза взорвала толпу. Курочкина освистали, и он счел за благо ретироваться.

Рабочий Виктор Власенко включил заводской гудок, за что впоследствии получил 10 лет. Забастовка охватила весь завод, число участников стихийного митинга достигло пяти тысяч.

Чтобы «привлечь внимание Москвы», рабочие перекрыли проходившую неподалеку железную дорогу и остановили пассажирский поезд «Ростов-на-Дону — Саратов». На локомотиве кто-то написал крупными буквами: «Хрущева на мясо!». На электрических опорах повесили лозунги: «Мясо, масло, повышение зарплаты!» и «Нам нужны квартиры!», нарисованные заводским художником Коротеевым. Появившегося на месте событий главного инженера Елкина избили.

Ближе к вечеру бастующие все же согласились пропустить поезд, но машинист побоялся ехать мимо возбужденной толпы и вернулся на предыдущую станцию.

К 16:00 приехал первый секретарь Ростовского обкома партии Басов в сопровождении всего местного руководства. На балкон заводоуправления вынесли громкоговорители.

Несколько сот рабочих пришли послушать начальство, но Басов вместо ответов на вопросы принялся зачитывать хорошо известное всем Обращение ЦК КПСС по поводу повышения цен.

Рабочие освистали его, а, увидев на балконе директора Курочкина, принялись кидаться камнями и пустыми бутылками. Басов заперся в кабинете и начал звонить военным, требуя присылки войск.

Толпа ворвалась в заводоуправление, избила нескольких попавших под руку работников администрации, сбросила висевший на здании портрет Хрущева и подожгла его.

Между 18:00 и 19:00 прибыли около 200 милиционеров, а чуть позже — три БТРа и пять грузовиков с солдатами, но в происходящее они не вмешивались. По мнению исследователей, целью появления военных было отвлечь на себя внимание, пока сотрудники КГБ в штатском выведут блокированных в здании начальников.

Митинг продолжался. Лидеров и программы у рабочих не было. Решили на следующий день идти к горкому партии. Звучало предложение захватить городской телеграф и «передать воззвание по всей стране».

Реакция Москвы

Хрущеву доложили о происходящем практически немедленно. Он позвонил секретарю обкома Басову, председателю КГБ Семичастному и министру обороны Малиновскому и потребовал «навести порядок».

В Новочеркасск срочно вылетела чуть ли не половина членов президиума (так тогда называлось политбюро) ЦК КПСС: Фрол Козлов, Анастас Микоян, Андрей Кириленко, Леонид Ильичев и Дмитрий Полянский, а также секретарь ЦК Александр Шелепин, зампредседателя КГБ Петр Ивашутин и срочно отозванный с учений командующий Северо-Кавказским военным округом Иса Плиев. За старшего был Козлов, считавшийся на тот момент вторым человеком в государстве и наиболее вероятным преемником Хрущева.

Никто из московского начальства к народу не обратился. Уже после расстрела по местному радио прокрутили записи кратких выступлений Микояна и Козлова, которые возложили всю ответственность за случившееся на «уголовно-хулиганствующие элементы» и утверждали, будто войска действовали в ответ на «просьбы трудящихся» навести порядок.

Около 19:00 1 июня Малиновский позвонил в штаб округа в Ростове-на-Дону, Плиева, находившегося на пути в Новочеркасск, не застал и передал ему приказ: «Соединения поднять. Навести порядок. Доложить!»


День второй

Около трех часов ночи на площадь перед заводоуправлением въехали несколько танков и, не открывая огня, принялись маневрировать, вытесняя толпу. Рабочие стучали по броне камнями и палками, но, в конце концов, вынуждены были разойтись.

Утром в Новочеркасск вошли подразделения 18-й танковой дивизии, которые взяли под охрану почту, телеграф и отделение Госбанка. На всех предприятиях появились вооруженные солдаты. Демонстрация силы привела лишь к тому, что возмущенные рабочие отказались «работать под дулами автоматов», присоединились к забастовке товарищей с НЭВЗ и начали стекаться к центру города. На стенах появились надписи и листовки с критикой Хрущева.

Разнесся слух, что за ночь 22 участника волнений были арестованы. Стало ясно, чего требовать. Толпа в 4-5 тысяч человек двинулась из промышленного района к зданию горкома партии и горисполкома. Среди демонстрантов были женщины и дети. Некоторые несли портреты Ленина, как 9 января 1905 года — портреты Николая II.

По пути им требовалось пересечь речку Тузлов, единственный мост через которую был плотно блокирован танками. Одни демонстранты перебрались через обмелевшее русло вброд, другие, видя, что танкисты не стреляют, карабкались через боевые машины.

Когда голова толпы показалась на главной улице Новочеркасска, Московской, находившееся в здании горкома столичное начальство сбежало в военный городок.

Перед горкомом выстроилась двойная цепь автоматчиков под командой начальника Новочеркасского гарнизона генерал-майора Олешко, но часть демонстрантов проникла в здание с тыла и принялась крушить мебель, телефонные аппараты, люстры и портреты.

Олешко и председатель горисполкома Замула в микрофон потребовали от толпы разойтись, но это были явно не те слова, которые хотел услышать обозленный народ.

Внезапно раздались автоматные очереди. Люди отхлынули назад, но послышался крик: «Не бойтесь, стреляют холостыми!». И тут начался огонь на поражение.

Наполеон говорил, что, если уж возникла необходимость применить оружие против толпы, стрелять боевыми патронами надо сразу, тогда она разбежится и жертв будет меньше, а стрелять сначала холостыми, потом боевыми — провокация.

Одновременно у находившегося неподалеку горотдела милиции толпа пыталась освободить задержанных накануне забастовщиков, но их уже вывезли в другое место. Один из нападавших вырвал оружие из рук рядового Репкина. Стоявший рядом военнослужащий Азизов убил его автоматной очередью.

Лужи крови замывали из шлангов и стирали щетками, но до конца уничтожить следы не смогли, и площадь заасфальтировали заново.

Тела 26 человек по распоряжению правительственной комиссии тайно захоронили на разных кладбищах Ростовской области. С участников похорон, названных «правительственным спецзаданием», взяли подписки о неразглашении. Родным выдали лишь останки умершего в больнице Леонида Шульги.

Разогнать толпу дубинками, слезоточивым газом или иными нелетальными средствами власти не пытались, и не известно, обсуждался ли такой вариант. По мнению многих исследователей, они стремились не просто восстановить порядок, а проучить народ.

Местный историк Татьяна Бочарова, 20 лет занимающаяся выяснением обстоятельств трагедии, предполагает, что определенную роль могло сыграть особое отношение коммунистов к Новочеркасску как бывшей столице Войска Донского.

«Еще Ленин говорил: «Надо вбить кол в гнездо контрреволюции». Это он о Новочеркасске. Тогдашние идеологи знали, что казачья столица — особый город», — замечает эксперт.

Отказался воевать с безоружными

Благодаря генералу Шапошникову на мосту не пролилась кровь

Танками на мосту через Тузлов командовал участник сражения под Прохоровкой и парада Победы Герой Советского Союза Матвей Шапошников.

Получив приказ не пропускать толпу в центр города и применить, в случае необходимости, танки, он ответил: «Я не вижу перед собой противника, которого следовало бы атаковать танками».

В случае использования бронетехники, по словам Шапошникова, количество жертв исчислялось бы тысячами.

В 1966 году его отправили на пенсию, а еще через год исключили из партии за «антисоветские разговоры».

О поступке офицера рассказал в 1989 году журналист «Литературной газеты» Юрий Щекочихин. К счастью, Матвей Шапошников дожил до времени, когда ему воздали должное.

Кто приказал?

По обычаю, восходящему к временам Гражданской войны, советские руководители избегали фиксировать на бумаге свои решения по щекотливым вопросам. Письменного приказа открыть огонь не было, как проходили дискуссии, не известно.

Основным источником информации являются воспоминания Микояна, который, естественно, постарался снять с себя ответственность.

«Прибыв в Новочеркасск и выяснив обстановку, я понял, что претензии рабочих были вполне справедливы и недовольство оправданно. Как раз вышло постановление о повышении цен на мясо и масло, а дурак-директор одновременно повысил нормы, на недовольство рабочих реагировал по-хамски, не желая с ними даже разговаривать. Действовал, как будто провокатор какой-то, оттого что не хватало ума и уважения к рабочим. В результате началась забастовка, которая приобрела политический характер. Город оказался в руках бастующих».

«Козлов стоял за проведение неоправданно жесткой линии, названивал в Москву и сеял панику, требуя разрешения на применение оружия, и через Хрущева получил санкцию на это «в случае крайней необходимости». «Крайность» определял, конечно, Козлов».

«Почему Хрущев разрешил применить оружие? Он был крайне напуган тем, что, как сообщил КГБ, забастовщики послали своих людей в соседние промышленные центры. Да еще Козлов сгущал краски… Такая паника и такое преступление для Хрущева не типичны, виновен Козлов, который его так дезинформировал, что добился хотя и условного, но разрешения», — писал Микоян.

Текст был опубликован, когда ни автора, ни Хрущева и Козлова уже не было в живых.

Главная военная прокуратура РФ в 1992 году возложила вину прежде всего на Козлова.

«Выполняя незаконное распоряжение Ф.Р.Козлова, не установленные следствием должностные лица отдали приказ открыть огонь на поражение», — говорилось в материалах уголовного дела.

Никто из начальства наказан не был, за исключением директора завода Курочкина и секретаря парткома Перерушева, которых выгнали с работы. Секретари горкома и председатель исполкома отделались партийными выговорами.

Расправа

Уже 3 июня в Новочеркасске началась охота на людей. Основанием служила оперативная фотосъемка КГБ. Арестовывали тех, кто шел в первых рядах и, судя по фотографиям, вел себя наиболее активно. Брать приходили по ночам, как в 37-м году. Многие уверяли, что попали под объективы случайно.

Всего во время волнений и в последующие дни были задержаны около 240 человек. Состоялись несколько судебных процессов. Семерых — Александра Зайцева, Андрея Коркача, Михаила Кузнецова, Бориса Мокроусова, Сергея Сотникова, Владимира Черепанова, Владимира Шуваева — приговорили к смертной казни, 105 человек — к заключению в колониях строгого режима, в основном на сроки от 10 до 15 лет.

Поскольку участие в беспорядках, сопротивление милиции и уничтожение имущества не тянули на такие приговоры, подсудимых провели по статьям «бандитизм» и «попытка свержения советской власти».

«2 июня я не успела зайти в заводские ворота, как они захлопнулись прямо передо мной. Потом считалось так: кто попал на завод — те законопослушные, а кто оказался за воротами — бунтари, — рассказывает бывшая крановщица НЭВЗа, ныне сотрудница новочеркасского музея казачества Валентина Водяницкая. — Через несколько дней вызвали якобы на медкомиссию. Я взяла с собой трехлетнего сына, даже в мыслях не было, что меня арестуют. У медсанчасти незнакомые люди вырвали из рук ребенка, а меня запихнули в машину. Сын остался на улице, значительно позже я узнала, что он попал в детдом. На суде два свидетеля в военной форме утверждали, что женщина, похожая на меня, пыталась нарушить связь, установленную для выступления Анастаса Микояна. Следователи говорили, что будет условный срок, но дали 10 лет».

19-летний Николай Степанов на суде осмелился спросить: «Кто вам дал право применять оружие против мирного населения?». Получил 15 лет.

После смещения Хрущева большинство осужденных освободили по отбытии половины срока наказания, но и дома в покое не оставили. Сотрудники КГБ регулярно проводили с ними профилактические беседы, рекомендуя не говорить лишнего и меньше встречаться с товарищами по несчастью.

Как скрывали информацию

Власти СССР начисто замолчали новочеркасские события. Переписка жителей долгое время перлюстрировалась, выезжавших из города на работе предупреждали, что следует помалкивать. Часть материалов в архивах КГБ до сих пор недоступна исследователям.

В стремлении вычеркнуть трагедию из памяти даже литеру «Н» («Новочеркасск») в названии выпускавшихся на НЭВЗе электровозов заменили на «ВЛ» («Владимир Ленин»).

Граждане, узнавшие о бойне из зарубежных радиопередач, называли ее «новочеркасским фестивалем» по аналогии с широко разрекламированным Московским фестивалем молодежи и студентов.

Страх

Из 87 раненых обратились за медицинской помощью только 45 человек. Остальные предпочли лечиться своими средствами, опасаясь преследования.

Комендантский час и правило «больше трех не собираться» действовали до 6 июня. По городу ходили чудовищные слухи: что все население сошлют в Сибирь или вообще сотрут Новочеркасск с лица земли («с нами покончат, и ракету заодно испытают»). После расстрела люди ждали от правителей чего угодно.

Запуганные рабочие в первый же день выполнили норму на 150% и сами предлагали отработать «прогулянные» смены по воскресеньям, но начальство инициативу не поддержало.

Слухи и версии

Новочеркасский расстрел окружен слухами, опирающимися на слова очевидцев, но не подтвержденными документально.

Есть версия, что солдаты на площади перед горкомом стреляли только холостыми, а убивали людей спрятавшиеся на крыше снайперы КГБ. Известно, что 1 июня в местную гостиницу «Дон» поселили 27 «музыкантов», которые нигде не выступали и исчезли неведомо куда. Впрочем, если они и были сотрудниками спецслужб, то могли заниматься слежкой и фотографированием.

Не подкреплены твердыми доказательствами и другие широко известные истории: об офицере, который, получив приказ стрелять в толпу, застрелился сам; об обезумевшей молодой матери, которая до вечера ходила по городу с убитым шальной пулей младенцем на руках; о детях 8-10 лет, которые под огнем «сыпались, как горох» с деревьев на Московской улице.

Во всяком случае, ни одно имя погибшего ребенка неизвестно, а по официальным данным, самой младшей жертве было 16 лет.

Любопытные мальчишки на деревьях действительно сидели. Одним из них был будущий генерал и кандидат в президенты России Александр Лебедь.

Память

На сегодняшний день живы 20 репрессированных и 14 раненых новочеркассцев.

Первым привлек внимание к давней трагедии Петр Сиуда, который в возрасте 25 лет участвовал в забастовке, получил 12 лет, из которых отбыл шесть, а во время перестройки стал активистом правозащитного движения.

5 мая 1990 года Сиуду обнаружили без сознания на улице Новочеркасска. Он умер в больнице, не приходя в себя. Следствие назвало причиной смерти сердечный приступ, но родные и коллеги правозащитника подозревали, что дело нечисто, и утверждали, что у него похитили портфель с какими-то документами.

В 1992 году Главная военная прокуратура возбудила по факту новочеркасского расстрела уголовное дело против Хрущева, Козлова, Микояна и еще восьми человек, которое было прекращено в связи с их смертью.

Все осужденные по новочеркасскому делу в 1990-х годах были реабилитированы Верховным судом РФ.

На мемориальном комплексе памяти жертв новочеркасской трагедии

Общественный фонд «Новочеркасская трагедия» и военная прокуратура установили места упокоения 26 погибших, и 2 июня 1994 года они были торжественно перезахоронены на городском кладбище. На могиле и на месте расстрела установили памятники, а на НЭВЗе — мемориальную доску с надписью: «Здесь началось стихийное выступление доведенных до отчаянья рабочих, закончившееся 2 июня 1962 года расстрелом на центральной площади города и последующими репрессиями».

Антон Субботин

Источник

Поделитесь с друзьями:
  • Добавить ВКонтакте заметку об этой странице
  • Мой Мир
  • Facebook
  • Twitter
  • LiveJournal
  • В закладки Google
  • Google Buzz

Find more like this: АНАЛИТИКА

2 Responses to Бойня в Новочеркасске: Но был один, который не стрелял (из цикла Забытые)

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *