Единство в ненависти

«Враг моего врага — мой друг». Эта разновидность духовного единства далека от Христа. И если ты ненавидишь своего врага, а он ненавидит тебя, вы также едины. Друг с другом и с сатаной (который ненавидит всех). Но не со Христом. Рассказывает о. Иоанн Бурдин.

Война, как и любая другая катастрофа, устроенная руками человека (геноцид, голодомор и т.п.), оборачивается прежде всего разделением. Причем трещина проходит не между странами и народами и даже не между членами одной семьи, она рассекает сердце человека.

Прежде всего, страдания и боль других людей вызывают ненависть к тем, кто заставил их страдать. Но ненависть требует выхода (так же, как и любовь, но в противоположную сторону): оставаясь внутри, она уничтожает душу, выливаясь — порождает ответную ненависть. А с ней — новые убийства, мучения и страдания. Это бесконечный круг, из которого нет выхода. Потому что ненависть — это не выход, а тупик. Сердце человека разделяется: если я чувствую сострадание к боли своих и радость от мучений чужих, я разделен внутри себя. Я перестал быть цельным. «И по причине умножения беззакония в сердцах людей охладеет любовь».

1.

Имеет ли человек право на ненависть? Безусловно. Нам дана свобода выбора в том числе между ненавистью и состраданием. Но это не вопрос наших «прав», а вопрос жизни и смерти. И не только нашей и не только «когда-то в вечности».

Прежде всего, ненависть — это персональный ад внутри человека. Нескончаемая жажда мести. Это зверь, который пожирает его изнутри. Но это также и болезнь, которая заражает все и всех вокруг. И плодит саму себя. Она не бывает ни святой, ни справедливой, потому что не способна породить ни любовь, ни свет. Она разрушает, а не создаёт.

Иван Владимиров. Расстрел офицеров

2.

Так, именно взаимная ненависть во время гражданской войны превратила Россию в ад на земле на много десятилетий вперёд.

И красные, и белые уничтожали друг друга под лозунгами борьбы за справедливость. Из каких бы побуждений они ни исходили изначально, с какого-то момента общей между ними стала ненависть, которую они распространяли вокруг себя.

Известны слова Виктора Шульгина, что белое движение начинали «почти святые», а заканчивали «почти бандиты». И в некоторых воспоминаниях бывших белогвардейцев причины этого прочитываются достаточно ясно: ненависть.

Она оттолкнула от белого движения многих достойных людей, которые пришли туда на духовном подъеме для «борьбы с красным дьяволом», а потом, наблюдая за взаимным озверением, поняли, что победа такой ценой им не нужна.

В книге белогвардейца Романа Гуля «Ледяной поход» много таких эпизодов. Вот, офицер нещадно избивает пьяного лакея за глупые слова, потому что у самого офицера еще не зажили на спине рубцы от ран, которые нанесли ему красные солдаты. Лакей не имеет к ним отношения, но ненависть требует выхода, ей нужен лишь повод.

В другой раз офицер стреляет в 18-летнего мальчишку, которого посчитал «большевиком». Сослуживцы пытаются ему помешать — «тот торопится, стреляет. Осечка». Паренек чудом спасся.

Реалии гражданской войны без прикрас

Жертвы колчаковщины. Сибирь.1919 год

Другим везет меньше. В станице Лежанка расстреливают уже сотнями, живых добивают штыками и прикладами — «вот она, гражданская война». «Самые трусы в бою» были «самыми зверьми после боя». Пятьсот семь трупов осталось в Лежанке (только трое погибших — белые). Наблюдавший расстрелы кадровый капитан бормочет:

«Ну, если так будем, на нас все встанут».

Книга «Ледяной поход» заканчивается словами:

«Вскоре мы с братом вышли из армии».

Красные относились к белым с не меньшей ненавистью. Как издевались над белогвардейцами, можно прочесть в книге «Красный террор» С. Мельгунова. Ненависть изобретательна в своем стремлении не просто уничтожить, но еще и унизить, растоптать. Изобретательна, но похожа.

Один офицер белогвардейской контрразведки назвал гражданскую войну – борьбой двух мертвецов, исход которой определила случайность. В духовном смысле это было несомненно так.

И победители оказались одновременно проигравшими: потому что они не могли предложить миру ничего кроме ненависти. Никаких иных чувств в них не осталось. Отсюда «малый и большой террор», бесконечные войны.

Вообще, если взглянуть на историю Советского Союза через призму ненависти, которая была его духовной основой, многое становится понятным. В том числе, и в нашей нынешней жизни.

3.

Отказаться от ненависти, не позволить, чтобы она выжгла ум и душу, означает спасти в себе Бога, писала Эстер (Этти) Хилессум, погибшая в Освенциме.

В концлагерях (сначала как волонтёр, помогающий заключённым, а затем и сама ставшая одной из них) она осознала: ненависть уничтожает в человеке образ Божий, даже если посчитать её оправданной.

Поэтому отрекаться от нее нужно каждый день, засыпая и просыпаясь. И нет иного пути, чем уничтожить эту ненависть именно внутри самого себя.

«Внутри меня существует очень глубокий колодец. И в этом колодце обитает Бог. Иногда я тоже там. Но слишком часто колодец засыпан песком и камнями, и Бог погребен под ними. И тогда моя задача – снова откопать его».

Камни и песок — это и ненависть в том числе. И любое иное зло, которое мешает нам с любовью и состраданием относиться к другому человеку.

Если ты допускаешь, чтобы это зло жило внутри и приносило плоды, ты, тем самым, уничтожаешь образ Божий в себе и закрываешь Богу путь к своему сердцу.

Мало этого, давая ненависти свободу, отвечая ненавистью на ненависть, ты делаешь всё, чтобы в этом мире не осталось места Богу. И лишаешь и себя, и других людей надежды на перемены к лучшему .

«Можно быть уверенным, что малейший атом ненависти, который мы добавляем этому миру, делает его еще более неуютным, чем он был», — пишет Этти Хилессум.

Это тупик. И выход из него только один:

«Нужно, чтобы каждый из нас обратился к себе и вырвал с корнем и уничтожил в себе все, что он считает нужным уничтожить в других».

Ты оправдываешь свою ненависть тем, что твой враг ненавидит тебя и пытается уничтожить? Перестань искать оправдание злу.

Первое, что надо сделать, чтобы отказаться от ненависти, это перестать ее оправдывать. Ненависть, которую мы признаем «оправданной и справедливой», получает право на жизнь в нашем сердце. От этого уже очень недалеко до следующего шага — когда она захватывает над ним власть, начинает повелевать нами, становится «священной».

Ты видишь зло в другом человеке — сумей разглядеть его в самом себе. Так же, как и ты, он считает его оправданным. Ты не властен над его сердцем, но властен над своим.

Он презрел и уничтожил Христа в своем сердце, так попытайся сохранить Бога в своем. Человек, который распял в себе Христа, достоин не ненависти, а жалости. Он навечно лишил себя Любви и обречён на вечное одиночество. Ненависть вечно будет терзать его душу, если он не опомнится и не отречется от неё.

«Кто говорит, что принадлежит свету, а сам ненавидит брата своего, всё ещё находится во тьме» (1Ин. 2:9), «кто ненавидит брата своего, тот находится во тьме, и во тьме ходит, и не знает, куда идёт, потому что тьма ослепила ему глаза» (1Ин. 2:11).

И пусть не смущает слово «брат» в этих цитатах. Они говорят не о том, кто нам «брат», а кто «враг» — они говорят о нашем внутреннем состоянии. Что внутри нас — свет или тьма? А Христос сказал куда более резко и определенно:

«Вы слышали, что было сказано: «Возлюби ближнего твоего и возненавидь врага твоего», а Я говорю вам: любите врагов ваших и молитесь за преследующих вас» (Мф. 5:43-44).

 Раскулачивание, картина Сергея Кривоногова

4.

Можно посчитать, что все это – отвлеченные рассуждения. Может ли в реальной жизни быть иначе? Может ли человек, чьего ребенка убили, не испытывать ненависти к убийцам и не пытаться им мстить?

Да. Может. Это – огромная редкость: путь Христа, путь страдания и сострадания, в принципе, узок и тяжел. Однако я знаю такие случаи: об одном я читал, другой – наблюдал лично.

Первый произошел во время Гражданской войны. В дворянское поместье пришли красные, забрали мужчин и повели их «в город, на суд». Через несколько часов во двор поместья въехала телега, на которой лежали тела арестованных, исколотые штыками: их довели только до ближайшего пролеска. Хозяйка поместья, княгиня N, вышла во двор, посмотрела на тела двух своих сыновей, перекрестилась и сказала: «Бог дал – Бог взял!».

Человек, написавший эти воспоминания, был близким другом их семьи. И он свидетельствовал, что ни тогда, ни потом, в эмиграции, из уст матери не вырвалось ни слова ненависти к убийцам.

Другой случай произошел с моим близким знакомым. Его 17-летнего сына зарезал такой же несовершеннолетний. По глупости и злобе. И нисколько не раскаивался в этом даже на суде. Наоборот, бравировал. Я видел с какой болью мой друг переживал эту смерть.

Он никогда не был ревностным христианином, но тут ему в руки попала книга «Сын Человеческий» прот. Александра Меня. По сути, это, просто, пересказ Евангелия. Он прочел эту книгу, и она что-то изменила внутри него.

Рассказывая о суде над убийцей, он сказал о том, что тот так и не раскаялся и не просил прощения, и добавил:

«Полицейские его от меня охраняли, боялись, что я попытаюсь отомстить… Я мог бы его и в колонии достать: есть такая возможность. Но я решил, что не буду мстить: Бог его уже наказал больше, чем я смогу это сделать».

И имел в виду он вовсе не суд, и не колонию, куда нераскаявшийся убийца шел не в первый раз и без всякого страха.

С момента этой трагедии прошло уже 15 лет. Не знаю, осталась ли в сердце моего друга боль, но ненависти в нем точно не было и нет. Он отказался от ненависти, не дал ей пожрать его сердце и отнёсся к убийце с жалостью, которой тот несомненно заслуживал.

Собственно, жалость — это и есть одно из проявлений любви к врагу, к которой призывает Христос. А «кто больше нуждается в любви, как не тот, кто сам живет в ненависти безо всякой любви? Кто же достоин любви более, чем мой враг (тот, кто меня ненавидит)?»- пишет Дитрих Бонхеффер, повешенный нацистами за две недели до конца войны.

Он же задаётся вопросом: как добиться такой любви? И отвечает: никогда не вспоминай, что сотворил тебе враг, но единственно помни, что сотворил Иисус. И тогда твоя любовь и жалость к врагу будет не твоей личной, на которую ты не способен. В твоём сердце будет всецело жить любовь Христа, Который пошел на крест за Своих врагов и молился за них на кресте.

Может быть поэтому от ненависти к врагам по настоящему могут отказаться только те, кто настолько жаждут и ищут любви Божией, что готовы быть едиными с Ним и в страдании. Умереть, но не поддаться ненависти и не отречься от Любви.

5.

Не случайно Христос призывает к любви к врагам. Это кажется извращением, но это единственное, что даёт возможность сохранить свое сердце, остаться в полной мере человеком и христианином.

Сострадание не может зависеть от цвета флага или кожи, от языка или национальности, от пола или возраста. Страдание и боль каждый человек переживает одинаково. Это то, что объединяет нас. В страдании мы едины. И даже Богочеловек Иисус страдал также, как любой из нас.

Если я разучился чувствовать чужую боль как свою, пусть даже это боль моего врага, внутри моего сердца возникает и непреодолимая пропасть между мною и Богом. Потому что единственная возможная теодицея (оправдание существования Бога посреди разгула зла) — это признание того, что Бог всегда разделяет мучения того, кто страдает. Кем бы он ни был.

«Тот Бог, которого мы молитвенно призывали вмешиваться в злые дела мира и исправить их, погиб в Освенциме», — сказал Джон Павликовски. И добавил: «После Освенцима о Боге можно говорить только в том случае, если мы признаем, что Бог разделяет страдания людей «.

Удивительно, что и через две тысячи лет после крестной смерти Христа людям так тяжело свыкнуться с этой мыслью. Иисус умирает на кресте, испытывая страшные мучения. Разделяет боль покаявшегося разбойника, но также и страдания другого, чье сердце осталось полно ненависти и злобы. «Во всех бедах их — Ему беда» (Ис. 63:9).

Это вовсе не тот Бог, которого мы для себя искали — Бог победителей и воинов, Судья и Вседержитель. Он — Тот, Кто страдает вместе с нами, кем бы мы ни были (готовы мы или не готовы разделить это страдание вместе с Ним).

И может быть в этом скрыт совершенно непонятный нам смысл подобных бедствий. Напряжение между нами, взаимная (или односторонняя) неприязнь выплёскивается в ненависть и взаимное (или одностороннее) уничтожение. И тогда Христос, страдающий в том, кто страдает, умирающий с каждым умирающим, Своим страданием и смертью призывает нас к милосердию, состраданию и новому единству как братьев и сестер.

Кто мучит другого человека, тот наносит раны Христу. Кто убивает другого человека, тот убивает Христа. Но мучая и убивая Христа, я мучаю и убиваю самого себя, потому что и во мне живёт Христос.

6.

Страдания и смерть Христа остаются одной из самых больших загадок, не смотря на то, что за две тысячи лет на эту тему исписали тонны бумаги.

Зачем всемогущему Богу становиться немощным и ничтожным существом? Неужели мир не может быть исправлен по-другому? Да, собственно, а исправлен ли он?

Зачем отдавать Себя в руки мучителей и палачей, если Ты можешь одним Своим желанием спасти всех их жертв? Какой во всем этом смысл?

Конечно, можно сказать, к примеру, что Бог желает спасти не только жертв, но и их палачей, явив им подвиг жертвенности и любви. И тем самым склонить их к покаянию. Да только много ли мы знаем случаев такого покаяния палачей? И кто из мучителей Христа раскаялся? Не молчит ли об этом Евангелие?

Красота подвига и смерти Спасителя, безусловно, привлекает к Нему сердца многих людей. Но и эта причина не исчерпывает до конца загадку.

Искупление грехов? Да, конечно. А что это значит? Что Господь Своей смертью искупил грех Иуды? Аллилуйя! Мы все в раю? Гуляй, рванина?

Кажется, нет. И Сам Христос, и апостолы призывают к покаянию. Значит не наши личные грехи искупил Спаситель.

Писание говорит о грехе Адама: как в Адаме согрешило человечество, не послушав Бога, так в Христе оно искуплено от этого греха, ибо Он «был послушен Отцу даже до смерти». Так и каждый человек спасается послушанием Христу, беря свой крест и следуя за Ним.

Богословски, вероятно, это самое точное объяснение. Тем более, что, примерно, так и объясняет это в своих посланиях апостол Павел (ср. Флп. 2:5-12; Деян 5:32; Рим 1:5; 2Фес 1:8; 1Пет 1:2, 22; 1Пет 4:17; Рим 6:16).

Однако это объяснение выглядит слишком сухим и логичным, как, вероятно, любая богословская рефлексия. Не хватает в нем живой жизни, чувства, дыхания любви.

На те же самые слова о послушании Христа можно взглянуть и с чуть другого ракурса.

«Хоть и был Он Сыном, но принял страдания и так обрел опыт покорности Богу/научился послушанию» (Ев. 5:8).

По сути, как отмечает Филипп Янси, этой фразой апостол утверждает, что страдания «стали для Бога чем-то вроде «практического опыта».

Да, Бог понимал, что такое физическая боль. Он Сам создал нервную систему, которая отправляет в человеческий мозг сигналы об опасности. В то же время Дух не может пережить физическую боль в ее материальной форме.

Как бы это ни выглядело богословски безграмотно, став человеком, Бог приобрел то, чего не имел: опыт страдания.

И не случайно, в том же послании к евреям Павел пишет, что через страдания наш Спаситель обрёл совершенство, которое даёт Ему возможность привести нас через спасение к небесной славе (Ев. 2:10).

Греческая фраза «емафен аф хон епафен» (Он научился от Своих страданий) содержит мысль, которая часто встречается у греческих философов. Они нередко связывают мафеин — учить, и пафеин — страдать.

Так, о «познании через страдание» говорит Эсхил. Ахариста математа (немилосердное учение) называет страдания Геродот. Так и Бог, познавший страдание, обращается к человеку через те испытания, в которых плавятся, обретая иную форму, душа и сердце.

Пережитые Богом испытания сделали Его совершенным (телеиоун). При этом сами греки не вкладывали в понятие совершенства абстрактный духовный смысл, они понимали его исключительно функционально. Предмет совершенен, когда полностью отвечает той цели, для которой создан.

Апостол Павел говорит, что испытания и страдания, пережитые Христом во время его земной жизни, сделали Его совершенным в том, для чего Он был послан к нам Отцом — в спасении нас от смерти.

Говоря проще, за 33 года жизни на земле, Бог в полной мере познал, что такое голод, нищета, бездомность, семейные ссоры, оскорбления, унижения, побои, пытки, предательство.

Что ты чувствуешь, когда все вокруг гонят тебя, как дикого зверя, когда тебя бьют толпой. Как рвет кожу плеть с металлическими грузилами на концах. Как пронзает мышцы и сухожилия грубый железный костыль. Как терзает удушье. Как мучительно медленно вытекает из тебя жизнь. Как ты изнемогаешь от ужаса и отчаяния.

Он стал человеком в полной мере. Вплоть до смерти. Он чувствует то, что чувствуем мы, живя на земле. Он разделяет наше страдание и боль. Кто много страдал, тот научился состраданию.

Это не отвечает на заданные в начале вопросы. Но каким-то необъяснимым образом делает меня сопричастным Богу, позволяет соединиться с Ним в страдании, разделить то, что чувствует Он, найти то общее, что есть между нами, познать в Нем то, что мне доступно, и через несовершенство боли, страдания, смерти, быть соединенным и с тем, что мне пока не доступно — гармонией, блаженством, вечностью и красотой.

Бог через страдание познает человека. Человек через страдание соединяется с Богом. Каждый в этом опыте приобретает то, чего не имел.

Источник

Find more like this: АНАЛИТИКА