Здравомыслящие люди недоумевают, что же в России происходит, как такое стало возможным. У меня нет ответа. Как христианин и как клирик я задаю себе очень серьезный вопрос: не поражение ли это всей нашей христианской педагогики? Вот уже 35 лет наша Церковь живет в условиях полной свободы, мы строим храмы, монастыри, духовные школы. А сейчас выясняется, что люди абсолютно неспособны различать добро и зло. Мне вспоминаются слова из Евангелия: «наступает время, когда всякий, убивающий вас, будет думать, что он тем служит Богу». Это полная потеря нравственных ориентиров.«Я не теряю последней надежды»
— Мы должны принимать происходящее со смирением, но ощущение отчаяния и беспомощности таково, что смириться нет никаких сил.
— Есть испытания, которые явно не от Бога. Есть испытания, которые от темных сил, от дьявола, да и довольно часто злодеяния — это просто результат человеческой злости, греха. В любом случае зло мы точно не должны принимать. Наоборот, мы должны бороться против него. А уж не роптать… в иных ситуациях почти невозможно.
Иногда мы себе представляем христианскую веру не совсем правильно. Это ведь не какой-то идеал невозмутимости, апатии. Когда Христос на кресте кричал: «Боже Мой, Боже Мой, для чего Ты Меня оставил?» — это больше, чем ропот.
Есть ситуации, когда невозможно смириться с происходящим. И тогда раздается этот вопль сомнения, непонимания, смущения.
Нам невозможно принять эти обстоятельства, и мы имеем полное право об этом заявлять и даже кричать, как Он кричал на Кресте.
Суть не в том, роптать или не роптать, а в том, чтобы четко разделять добро и зло. «Не убивай» — это заповедь, а не факультатив, одна из основ веры, данная Богом Моисею. А Христос тоже дал нам заповедь на этот счет: «Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими».
— Как тогда действовать?
— Прежде всего, христианин должен исключать любое насилие в той мере, в какой это от него зависит. В том числе вербальное. В том числе психологическое. Каждый из нас довольно много определяет вокруг себя. Мое окружение во многом зависит от меня лично. Если я распространяю мир вокруг себя, в конце концов этот мир и будет.
Но не участвовать в насилии мало. Не зря в XIX веке известный доктор Гааз говорил «спешите делать добро». Наша борьба в этом.
Что же касается бегства, то сам Господь сказал ученикам: «Когда вас будут гнать в одном городе, бегите в другой». Так написано в Евангелии. Если нас принуждают делать что-то несовместимое с христианской нравственностью, тогда, может быть, надо бежать.
— В последний год сколько было самоорганизации для помощи беженцам! Но глобально это не помогло.
— Да, понимаю… Я в своей жизни не помню, когда настолько остро ощущалось бы торжество зла. Самое ужасное, конечно, это гибель людей, а потом уже разрушения. Многие перестали различать правду и ложь. И здесь слово Божие очень четко говорит: «Наступает время, когда всякий, убивающий вас, будет думать, что он тем служит Богу». Вот это и есть потеря ориентиров.
Господь много об этом говорит. Я думаю, что это именно призыв к нашей вере. К тому, чтобы, несмотря на ужасные обстоятельства, отличать добро от зла.
Меня часто спрашивают, не смущает ли меня весь этот ужас. Конечно, я в состоянии полного смятения. И все же я вспоминаю слово Божие и не теряю последней надежды. Хотя надеяться все труднее. То, что мы переживаем в эти дни, ужасно. Это испытание самой сердцевины нашей веры.
«Мне не терпится вернуться в Москву»
— Каждый человек — индивидуален, но сейчас любой из нас словно лишен субъектности. Мы как песчинки в круговороте, от нас ничего не зависит.
— От нас зависит многое. Мы находим в Евангелии от Иоанна слова о жутких преследованиях, которые наступают для всех верующих. В Евангелии от Матфея написано, что восстанут дети на родителей, брат предаст на смерть брата, отец сына. Увы, это то, что мы сегодня видим каждый день.
Но здесь же Господь говорит: будете ненавидимы всеми за Имя Мое, но претерпевшие до конца спасутся.
Я уверен, выход есть. Даже и в политической жизни, в международных отношениях остались ресурсы, которые были не до конца использованы.
А каждый из нас может только одно: не сдаваться. Не думать, что все кончено, что все равно не выживешь и делать нечего. Такой ступор, духовный паралич и есть настоящая трагедия. Именно когда человек находится в эпицентре зла, он призван к тому, чтобы верить в добро.
Сколько было христиан, братьев и сестер наших — из духовенства, из мирян — которые даже в лагерях не только не теряли надежды, но и активно помогали ближним.
— Многие говорят сейчас о лагерном опыте. Это что, последние времена?
— Даже сам Христос говорил, что никто не знает, когда будут эти последние времена. В каждую эпоху люди были уверены, что вот-вот грядет Страшный Суд. К сожалению, все повторяется, в том числе и ощущение последних времен. Это, конечно, не они.
Вернее так: любое время есть последнее в истории христианства. Мы не знаем, когда наступит конец, но знаем, какие вопросы нам будут заданы. Алкал я, а вы меня накормили? Я жаждал, а вы меня напоили? Я был в темнице, а вы меня навестили? То есть опять-таки мы возвращаемся к вопросу делания добра и неучастия в зле.
Поэтому я думаю, что каждый из нас все равно может сделать очень много. И это не наивность, а призыв к каждому верующему. Не унывать. Если хочется роптать — ропщите. Если больно — кричите. Но не сдавайтесь до конца, не думайте, что выхода нет. Хотя, когда вокруг царит мрак, доказать этого вроде бы невозможно.
— Пусть не последние времена, но дано ли нам их пережить?
Смотрите также:
«Я не могу молчать». Иеромонах Иоанн (Гуайта)
— Ну кто же знает. Сейчас мы здесь, а будем ли через час?
Наше время предваряет какие-то серьезные изменения.
Когда все это, дай Бог, закончится, мир станет другим. Мне, например, как европейцу, хотелось бы, чтобы не было противопоставления России и Запада. Я глубоко убежден, что не может быть России без Европы, а Европы без России.
Возможно, то, что мы переживаем, позволит не нарушить, а восстановить эту связь.
Но каким образом и какой ценой? Не могу сказать.
— Вы сейчас в Италии, наверняка соотечественники спрашивают, стоит ли возвращаться.
— Мне не терпится обратно в Москву. Я нахожусь в Италии всего неделю. У меня очень пожилые родители, и я хочу почаще бывать с ними рядом. Я принял решение приехать, но думаю, что через неделю вернусь, если все будет нормально и можно будет пересечь границу.
Все здесь недоумевают, что же в России происходит, как такое стало возможным. У меня нет ответа. Как христианин и как клирик я задаю себе очень серьезный вопрос: не поражение ли это всей нашей христианской педагогики? Вот уже 35 лет наша Церковь живет в условиях полной свободы, мы строим храмы, монастыри, духовные школы. А сейчас выясняется, что люди абсолютно неспособны различать добро и зло. Мне вспоминаются слова из Евангелия: «наступает время, когда всякий, убивающий вас, будет думать, что он тем служит Богу». Это полная потеря нравственных ориентиров.
Но лично для себя уверен, что мое место как пастыря и как христианина сейчас в Москве. Потому что многие люди в смущении, в смятении и часто советуются по телефону, по мейлу, по вотсапу. И дай Бог, чтобы я мог вернуться и чтобы это все закончилось как можно раньше и как можно безболезненнее.
Это самое серьезное мое переживание и главная моя надежда. Чтобы это все закончилось как можно раньше.
Find more like this: АНАЛИТИКА
