«Дальнейшие пути наши полны неизвестности…»

by on 31.10.2020 » Add the first comment.

К 100-летию великой русской эмиграции.

Отчасти забавная, но не самая простая ситуация: XXI век принес с собой множество круглых дат. А с ними и вопрос: как их отмечать? Какие — торжествами? А какие — актами скорби? Какие славить? Каких стыдиться? Что, например, надо было праздновать в 2017-м — 100-летие свержения монархии в феврале или водворения пролетарской диктатуры в октябре? Рассказывает Дмитрий Петров.

Ведь важно, с одной стороны, не оскорбить чувства и тех, кто видит в монархической империи образец политической организации и венец величия; и тех, для кого красный октябрь — «веха истории человечества, открывшая путь к свободе, справедливости и счастью»; а также тех, кто считает этот путь ложным и катастрофическим.

Но тут как бы нашли выход — уложили 17-й год в три слова: «Великая русская революция». Упаковали принципиально разные по содержанию события в один выдуманный к случаю штамп.

А осенью 2019-го — другая сложность: как представить публике 80-летие «Западного похода РККА»? «Вторжением СССР в Польшу», как считают многие авторы? Или — «вызволением Западной Украины и Белоруссии из-под гнета помещиков и капиталистов» — как описывают эту операцию советские СМИ и учебники? От этого зависело восприятие нынешней публикой тех давних, но важных событий…

Подобные вопросы были, есть и будут. И вряд ли удастся их решить административными решениями и законодательными актами.

Вот, скажем, осень 2020-го… Тоже время непростое. Как и вообще осень в российской истории и жизни, в которой, как писал Андрей Платонов в повести «Эфирный тракт» (1927): «…всё неопределенно и странно, как в сочельник накануне всемирной геологической катастрофы…»

«Белая Россия. Исход». Картина народного художника России Дмитрия Белюкина

И не катастрофа ли (хоть и не геологическая) случилась 100 лет назад — в октябре-ноябре 1920 года? Это месяцы финального этапа борьбы за Крым в ходе гражданской войны, ухода Белой армии из Таврии под ударами многократно превосходящих ее войск противника, штурма ее последнего оплота в Крыму, а затем эвакуации?

Как описать эти события школьникам, студентам, их преподавателям и вообще публике? Как бегство «черного барона» и «контрреволюционных недобитков»?

Или как «священный исход мучеников — последних защитников России»? Или же как то и другое одновременно?

Тогда главнокомандующий Русской армией в Крыму генерал-лейтенант барон Петр Врангель, допуская возможность потери его частями стратегически важных перешейков, ведущих на полуостров, и их отступления к побережью, издает приказ:

«Русские люди!
Оставшаяся одна в борьбе с насильниками, Русская армия ведет неравный бой, защищая последний клочок русской земли, где существуют право и правда. <…>
По моему приказанию уже приступлено к эвакуации и посадке на суда в портах Крыма всех, кто разделил с Армией ее крестный путь, семей военнослужащих, чинов гражданского ведомства с их семьями и отдельных лиц, которым могла бы грозить опасность в случае прихода врага.
Армия прикроет посадку… Для выполнения долга перед армией и населением сделано всё, что в пределах сил человеческих.
Дальнейшие пути наши полны неизвестности. <…> Откровенно, как всегда, предупреждаю всех о том, что их ожидает.
Да ниспошлет Господь всем сил и разума одолеть и пережить русское лихолетие.
Генерал Врангель».

В свою очередь, командующий красным Южным фронтом Михаил Фрунзе, чьи войска по тысячам собственных трупов прорываются через Перекоп и переходят ледяной и обмелевший Сиваш, приказывал им «иметь в виду самое энергичное преследование противника, ни в каком случае не допуская его посадки на суда».

А по радио предлагал Врангелю «прекратить сопротивление и сдаться…», гарантируя всем, включая «лиц высшего комсостава, полное прощение в отношении всех проступков, связанных с гражданской борьбой» и возможность «всем нежелающим остаться и работать в социалистической России» покинуть страну «при условии отказа на честном слове от дальнейшей борьбы против рабоче-крестьянской России и Советской власти».

Не дожидаясь его разрешения, Родину оставляют 150 000 военных и гражданских лиц, не желающих подчиниться чуждой им власти и хорошо сознающих опасность, грозящую им в случае отказа от эвакуации.

Генерал Врангель покидает Севастополь, как подобает главкому — обходит на катере готовые к отплытию суда, и, прощаясь, заявляет: «Мы идем на чужбину. Идем не как нищие с протянутой рукой. А с высоко поднятой головой, в сознании выполненного до конца долга». Затем, убедившись, что погрузка завершена, на боевом корабле посещает Ялту, Феодосию и Керчь, лично проследив за погрузкой. После чего отбывает на идущем под его флагом крейсере «Генерал Корнилов»…

q6-vufxberw

Прощальная речь главнокомандующего барона Врангеля

Ирония истории: крейсер «Генерал Корнилов» получил это название в сентябре 1919 года. Прежде он назывался «Кагул», а еще раньше — «Очаков». Тот самый, на котором за 14 лет до того — в ноябре 1905-го — мятежный лейтенант Петр Шмидт поднял сигнал «Командую флотом», вскоре после чего мятеж был подавлен. Шмидта казнили, а судно, как и броненосец «Потемкин», переименовали. И вот оно идет в неизвестность.

На берегу остаются 100 его кочегаров, не пожелавших покинуть страну, и многие тысячи белых «участников гражданской борьбы», как назвал их Фрунзе.

Многие ли из них надеются на «полное прощение»? Кто готовится «работать в социалистической России»? А кто сознательно ждет страшной участи? Мы не знаем. Но знаем: с 1920 по 1922 год жертвами красного террора по самым скромным подсчетам стали 12-20 тысяч человек; по мнению поэта Максимилиана Волошина — 96 тысяч; пишут и о 100-150 тысячах.

Среди них сестры милосердия княжна Наталья Трубецкая и Ирина Цитович — тетя писателя Михаила Булгакова; княгиня Надежда Барятинская, княжна Ирина Мальцова с мужем и его отцом — генералом Иваном Мальцовым; генерал-майор в отставке Александр Багратион — родственник героя войны 1812 года…

Волошин опишет их лютую гибель в страшных строках — в 1923 году в русском «Книгоиздательстве писателей в Берлине» выйдет его сборник «Стихи о терроре»:

…Загоняли прикладами на край обрыва.
Освещали ручным фонарем.
Полминуты работали пулеметы.
Доканчивали штыком.

Еще недобитых валили в яму.
Торопливо засыпали землей.
А потом с широкою русскою песней
Возвращались в город домой…

Вон из города и дома бежали спасшиеся на судах. Из Одессы — писатель Иван Бунин; из Новороссийска — генерал Иван Беляев; из Владивостока — архитектор Петр Федоровский, из Крыма — философ Лев Шестов. Или из Петрограда — на лодке через Финский залив — журналист Александр Амфитеатров; на буере по льду Ладоги — основатель теории кроветворения Александр Максимов; пешком через сугробы — философ Петр Струве.

Их ждала разная судьба. Бунина — Нобелевская премия. Беляева — командование армией Парагвая. Шестова — лавры мыслителя. Федоровского, Максимова и Струве — преподавание в Харбине, Чикаго, Праге, Белграде и Париже, издание книг и журналов… Но это лишь несколько ярких имен. А общая численность изгнанников из России в 1917-1920-х составила по разным подсчетам от 1,4 миллиона до 5 миллионов человек. Увы, те, кто не добился признания и успеха, прошли горький путь лишений и разочарований. Но вклад Питирима Соркина, Игоря Сикорского, Сергея Чахотина, Николая и Владимира Лосских, Александра Кожева, Сергея Рахманинова и тысяч других эмигрантов в науку, технику, политику и искусство мира и его признательность им огромны.

Слева направо: глава Правительства Юга России А. В. Кривошеин, Главнокомандующий П. Н. Врангель, начальник его штаба П. Н. Шатилов. Крым. Севастополь. 1920 год

Большинство из них не хотели покидать Родину, но были вынуждены это сделать, спасаясь от гибели. Или — не желая жить и трудиться под властью тех, кого они считали врагами и разрушителями страны.

Как бы то ни было, следом за эмиграцией царского времени многие из них расширили, укрепили и прославили ту часть человечества, которую сегодня зовут глобальные русские.

Смотрите также:
Другой мир

Это, казалось бы, неуклюжее определение, тем не менее, точно отражает ситуацию. Катаклизмы ХХ века вынесли разные культуры и поколения уроженцев империи царей, союза советских республик и нынешней федерации далеко за их пределы.

Их знания и талант ученых, артистов, предпринимателей, инноваторов в области технологий служили и служат развитию нового транснационального социально-экономического уклада, который они, как и миллионы других людей, создают на наших глазах.

Ныне великий русский исход, как правило, воспринимают так же, как и его герои — как трагедию изгнания, счастье спасения и радость освобождения. Отношение к нему (как и его обстоятельства) многообразно. Самое простое — винить эпоху: мол, время такое. Но эмигрант 1970-х философ Александр Пятигорский утверждал: «иллюзия — считать, что каково время, таковы и мы… Наоборот! Как мы думаем и действуем — таково и время…»

Сегодня те, кто прячется в панцире страхов и запретов, изредка бросаясь в агрессивные вылазки, и те, кто делает мир более свободным и открытым самому себе, творят разные эпохи и живут в разных мирах. И, как и сто лет назад, наши пути полны неизвестности. Но Земля одна, и она общая. Об этом важно помнить.

На анонсе: Эмиграция. Даниил Чашечкин. 2017

Источник

Поделитесь с друзьями:
  • Добавить ВКонтакте заметку об этой странице
  • Мой Мир
  • Facebook
  • Twitter
  • LiveJournal
  • В закладки Google
  • Google Buzz

Find more like this: АНАЛИТИКА

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *