Мир снял свою корону, и мы увидели, что король-то голый. И беспомощный. Гибнущий без любви и нуждающийся в нашей заботе в лице стариков и больных. Которым она нужна не только во время эпидемий. И, слава Богу, у нас ещё есть время научиться любви.
Когда-то коллега философ (не только по духу, но и по филфаку МГУ) любил провоцировать нас гипотетическими вопросами в духе: а что вы будете делать, если узнаете, что через три дня настанет конец света? И мы удивленно отвечали: вообще-то делать в таком случае что-либо уже бессмысленно, если, конечно, ты не верующий, который сразу побежит в храм…
На это вопрошающий бурно восклицал: ну как же?! неужели вам никогда не хотелось, например, угнать шикарный автомобиль? или совершить что-нибудь запретное, но заманчивое, ведь тебе за это ничего не будет? Нет, нам не хотелось. Обе стороны упорно не понимали друг друга, как я не понимала: зачем подобные гипотезы строить?
Но вот настал тот момент, когда мне самой закрался в голову подобный вопрос. Скажу сразу: я – существо, не склонное к панике. Даже наоборот: любые глобальные изменения доходят до меня долго, и принимаю на веру я их не сразу. Видимо, таким образом мозг защищает психику от разных ударов судьбы. Но массовая тревога по поводу «коронованного» кем-то вируса заставила задуматься и меня. Стоя в еще открытом храме, перед началом еще совершающегося общего соборования я с обеих сторон слышала перешептывания пожилых людей о последних сводках с медицинского фронта. Храмовые бабушки шушукались о возможном конце света и сбывающихся пророчествах. Знакомые священники в соцсетях опровергали эти слухи. Но скрыться ото всей этой информации не было теперь никакой возможности.
И я попыталась представить себе худшие варианты развития событий.
Бамбергский апокалипсис. Саранча в коронах. Верхом сидит Аббадон. XI век
Я могу заразиться вирусом (могу и не заразиться) и умереть (хотя могу и вылечиться). Пока не очень страшно. У каждого человека есть свой опыт ситуаций, когда Господь спасал на волосок от гибели, потому что твое время еще не пришло. И у меня такие моменты были, и я их хорошо помню. Если Господь решит забрать меня именно сейчас и именно таким способом, значит, просто пришел мой земной срок. А способ для того, кто уже переступил черту между мирами, – вообще дело десятое.
Смотрите также:
«Эпидемия – это шанс увидеть себя подлинными»
Допустим, может заболеть и умереть кто-то из моих близких. И, значит, для них тоже придет свой срок. Но в этом варианте мне будет тем более горько, чем менее любви и заботы я успею им оказать. Любой человек становится ближе и дороже при мысли, что ты можешь его потерять. Тем паче человек родной и любимый. Моя совесть подсказывает, что я люблю своих любимых не на сто процентов возможностей моего сердца. В лучшем случае – на пятьдесят. И здесь бессмысленно оправдываться: мол, на сто процентов никто любить не может. Можем, если захотим, хотя бы на семьдесят-восемьдесят «своих» процентов, не кем-то продиктованных, а своим сердцем чувствуемых.
Еще можно представить разные худшие сценарии: безработицу, голод, бандитизм и войну. Мой мозг тут же выдвинул в противовес такой аргумент: если Господь не заберет тебя и тут – придется выживать. И прочитанные истории новомучеников, участников блокады, войн и лагерей мне в помощь. Кого Он не забирает сразу, тем даются силы. А любые испытания всегда конечны.
Наконец, возможно, действительно скоро наступит конец вообще всему, а не лично мне. Ну и что? Как сказал один батюшка в период моего неофитства и страха из всяких брошюр перед «ИНН, знаками и числами»: для нас с тобой конец света может наступить в любой момент. По сути, личная смерть каждого человека – это уже конец этого света для него. Но даже при всеобщем конце буду ли я жалеть о том, что в этот трудный период я променяла одиночество, к которому призывал апостол Павел, на семью? О том, что я достаточно поздно вышла замуж и успела пожить с мужем всего несколько лет? О том, что моему единственному ребенку исполнится только два года? Нет, я буду благодарить Бога, что успела в одиннадцатый час немного познать любовь.
Смотрите также:
Епитимья
Ни о путешествиях в страны, где я никогда не была и, возможно, уже не побываю. Ни об одежде и украшениях, которые у меня были и есть и которые теперь некуда носить. Ни о балах и танцах, музеях и театрах, где я была и куда только собиралась… Ни о чем из этого не стоит жалеть.
Мир снял свою корону, и мы увидели, что король-то голый. И беспомощный. Гибнущий без любви и нуждающийся в нашей заботе в лице стариков и больных. Которым она нужна не только во время эпидемий.
Жалеть я буду только о том, что часто спорила и ссорилась с долгожданным мужем. Что раздражалась и не всегда находила время на ребенка. Что ребенок всего один, и я, возможно, больше родить не успею. И еще что не успела стать сестрой милосердия и мало замечала страдающих людей рядом. Только о той любви, которую недодала. Но, к счастью, этот ресурс, в отличие от золота, нефти и валюты, доступен всем и всегда с нами. Господь дает нам время для восполнения недостатка в своем сердце и своем доме. Самоизоляция и Великий пост для этого подходят идеально.
Смотрите также:
Неверующие не узнают в нас христиан — и это ужасно
Провожая мужа на работу, теперь понимаю, что каждая встреча может быть последней. Пусть на время (какое? – никто не знает), но ругаться с ним уже не хочется. Сидя дома с ребенком, лишенная своих подработок, проектов и творчества (да, творчество – оно всегда со мной, как и компьютер, но в такое тревожное время душа творить отказывается) – я учусь находить радость в днях, проведенных вместе с растущим человечком. С мамой, которой в нашем бешеном ритме так мало доставалось внимания. В телефонных разговорах с братом, запертым на карантине, и с отцом, который по этой же причине не может увидеть внучку.
Признаюсь вам: за последние десять лет я так и не научилась хотеть угнать крутой автомобиль и кутнуть последние три дня жизни по полной. Зато начала учиться любви, и, слава Богу, у нас еще есть для этого время.
Ксения Гринькова
На анонсе: За семейным столом. Художник: Исаак Батюков
Find more like this: АНАЛИТИКА
