Всякий раз, когда приближается празднование Победы, сеть (и некоторые СМИ) наполняются ворчанием и стоном — да что тут праздновать, завалили трупами, да лучше было бы проиграть, да мы бы сейчас Баварское пили… Против чего тогда воевали, рассказывает Сергей Худиев.
Основой идеологии немецкого национал-социализма был крайний расизм – негерманские народы Европы, и славяне в особенности, считались другими и при этом низшими расами. Отметим этот важный момент – не просто «идеологически враждебными», не просто «культурно отсталыми», а именно врожденно, биологически низшими.
Эта идеология вызревала в Западной Европе достаточно долго – нацизм просто довел ее до логического завершения. До поражения нацизма вера в то, что люди биологически неравноценны и из этого должно следовать неравенство в достоинстве и правах, была вполне респектабельной и в Германии, и в Скандинавии, и в англоязычном мире.
Множество ученых – не шарлатанов, а действительно выдающихся ученых своего времени – провозглашали биологическую неравноценность человеческих рас. Таков был научный мейнстрим начиная где-то со второй половины XIX века.
Выдающийся британский биолог Томас Гекси, прозваннный «Бульдогом Дарвина» за энергичную защиту теории эволюции, например, говорил: «Ни один разумный человек, знающий факты, не верит в то, что средний негр равен… белому человеку. И если это так, просто невероятно, что, если снять с него все ограничения, негр сможет успешно состязаться со своим соперником, превосходящим его размером мозга и уступающим только размером челюстей, в состязании, в котором важно умение мыслить, а не умение кусаться».
Люди верили в то, что раз теория эволюции предполагает множество переходных форм, между животными предками человека и собственно людьми должны находиться промежуточные формы – и, конечно, их легко находили. Это «цветные», люди, явно отсталые в экономическом, военном и культурном отношении, как писал Киплинг, «бедные, мятущиеся дикари, наполовину бесы, наполовину дети».
Вера в то, что «цветные» не являются людьми в полном смысле слова, и на них не должны распространяться обычные нормы закона и морали, была чем-то само собой разумеющимся и хорошо укладывалась в политику колониального господства.
Расизм потихоньку распространялся и на «белых» – так, например, среди англичан было распространено «научное» убеждение, что ирландцы, по своей «расовой» природе люди необузданные, буйные, безрассудные, склонные к пьянству и просто нуждающиеся в том, чтобы ими правили англосаксы.
Другим проявлением биологического подхода к людям была евгеника – вера в то, что социальные язвы, связанные с поведением людей, такие как алкоголизм, преступность, бродяжничество, обусловлены их «плохой наследственностью» и чтобы избавиться от них, следует поощрять размножение людей с «хорошей наследственностью» и сдерживать – с «плохой». В ходе «научно обоснованных» евгенических мероприятий в одних только США были насильственно стерилизованы около 60 000 человек.
Пётр Кривоногов. Капитуляция
Немецкие нацисты только довели уже существовавшее расистское мировоззрение до крайности – они решились проводить в Европе ту политику, которую которую колониальные европейские державы уже давно проводили среди «небелых». Сам Гитлер сравнивал господство, которое он собирался установить в России, с господством англичан в Индии.
Вторжение в СССР было походом «сверхчеловеков» против «недочеловеков». Это факт, который упорно игнорируется восточноевропейскими нациками – для настоящих нацистов они вовсе не были бы «арийцами», «братьями по белой расе» или вообще полноценными людьми.
Они – из-за своей негерманской крови – были «унтерменшами», недочеловеками, политические взгляды которых или даже искренняя любовь к фюреру германского народа не имели значения – они родились «унтерменшами» и «унтерменшами» должны были умереть, ни при каких обстоятельствах они не могли быть признаны равными германцам.
Некоторые немецкие офицеры – особенно те, которые пытались создать коллаборационисткие части из народов СССР – находили этот крайний расизм контрпродуктивным, отталкивающим потенциальных сторонников из числа покоренных народов. Но Гитлер и нацистская верхушка были непреклонны – и это понятно, антиславянский расизм был неотъемлемой частью всей идеологической доктрины нацизма.
Как пишет немецкий офицер В. К. Штрик-Штрикфельдт в своей книге воспоминаний «РОА против Сталина и Гитлера», «Однажды главный штаб группы армий «Центр» в Борисове посетил особоуполномоченный Розенберга, министр по делам занятых восточных областей. Его сопровождал высокий партийный деятель…. Оба особоуполномоченных излагали цели правительства Третьего рейха примерно в следующем виде:
Белоруссия (они называли ее Белой Рутенией) отойдет к Восточной Пруссии; обширные области Великороссии, до линии восточнее Смоленска (может быть, включая Москву и даже еще далее на восток), а также Украина и Кавказ будут оккупированы и колонизированы. Господствующим слоем здесь будут немцы, а русские и украинцы будут лишены возможности учиться и продвигаться, они обрекаются на участь закабаленных рабочих. (Подобные фантазии – но более скромные – высказывались безответственными политиками и во время первой мировой войны.) Но и этот бред был превзойден утверждением, что русских на сорок миллионов больше, чем нужно, и они должны исчезнуть. «Каким образом?» – «Голодной смертью. Голод уже стоит у дверей». – «А если удастся решить проблему голода?» – «Всё равно, сорок миллионов населения – лишние». – «А по ту сторону новой границы, на востоке?» – «Там будут влачить “степное существование” уцелевшие русские, евреи и другие унтерменши. И эта “степь” не будет больше никогда опасной для Германии и Европы».
Такова была, значит, программа освободителя!»
В другом месте Штрик-Штрикфельдт пишет:
«В Мюнхене, при входе в отель, Власов в киоске увидел журнал «Унтерменш» – бульварный листок, изображающий русских как преступников и кретинов. Госпожа Двингер тут же скупила все имевшиеся экземпляры с комментариями об этом идиотизме. Каково же было наше изумление, когда мы, час спустя, выходя из отеля, на том же самом месте вновь увидели пятьдесят экземпляров «Унтерменша»!
– Но вы теперь не будете их покупать, – сказал Власов госпоже Двингер. – Вы видите, что эти любезные усилия бесплодны. Напрасно всё, что вы делаете, и всё, что я делал до сих пор»
В самом деле, брошюра могла сильно обескуражить всякого, кто надеялся быть принятым нацистами в «свои». В ней говорилось: «Мулаты и финно-азиатские варвары, цыганские отбросы и африканские дикари — всё это основа обитателей современного подмира недочеловеков, во главе которых стоит неизменный облик вечного жида».
Брошюра «Унтерменш» однако, не была бульварным листком — она отражала совершенно официальную идеологию. Как сказал рейхсфюрер Генрих Гиммлер, выступая в Штеттине 13 июля 1941 года,
«Это война идеологий и борьба рас. На одной стороне стоит национал-социализм: идеология, основанная на ценностях нашей германской, нордической крови. Стоит мир, каким мы его хотим видеть: прекрасный, упорядоченный, справедливый в социальном отношении, мир, который, может быть, ещё страдает некоторыми недостатками, но в целом счастливый, прекрасный мир, наполненный культурой, каким как раз и является Германия. На другой стороне стоит 180-миллионный народ, смесь рас и народов, чьи имена непроизносимы и чья физическая сущность такова, что единственное, что с ними можно сделать — это расстреливать без всякой жалости и милосердия. Этих животных, которые подвергают пыткам и жестокому обращению каждого пленного с нашей стороны, которые не оказывают врачебной помощи захваченным ими нашим раненым, как это делают порядочные солдаты, вы увидите их сами. Этих людей объединили евреи одной религией, одной идеологией, именуемой большевизмом, с задачей: имея теперь Россию, наполовину [расположенную] в Азии, частично в Европе, сокрушить Германию и весь мир.
Когда вы, друзья мои, сражаетесь на Востоке, вы продолжаете ту же борьбу против того же недочеловечества, против тех же низших рас, которые когда-то выступали под именем гуннов, позднее — 1000 лет назад во времена королей Генриха и Оттона I, — под именем венгров, а впоследствии под именем татар; затем они явились снова под именем Чингисхана и монголов. Сегодня они называются русскими под политическим знаменем большевизма»
Наши деды и прадеды воевали именно с этим, и именно эти планы сорвали. Люди, которые полагают, что вермахт вторгся в СССР в целях снабжения освобожденных народов качественным Баварским, вынуждены игнорировать все, что мы знаем об идеологии национал-социализма и о поведении его адептов.
П. Кривоногов. Победа 1945 (фрагмент), 1949
После Второй Мировой Войны расизм стал выходить из моды — и теперь считается в развитом мире крайним неприличием. Но хребет идеологии расового превосходства, деления народов на «высшие» и «низшие» сломали тогда — в 1945-том. Мы живем в мире, где люди не делятся на сверх- и недочеловеков, более того, мы вообще живем, только потому, что за нас сражались и умирали воины Великой Отечественной. И мы вспоминаем о них с глубокой благодарностью.
***
Разумеется, память о войне, о подвигах и страданиях людей всегда использовалась пропагандой. Разумеется, всегда хватало – и еще будет хватать – людей, которые берутся вещать от имени павших и привлекать их голоса для обеспечения своих собственных программ.
Конечно, мы видим массу примеров жуткой пошлости и безвкусицы – те же георгиевские ленточки, которые повешены на все, что можно, до рекламы фарша включительно. Маскарадное переодевание в форму, в которой люди шли на муки и смерть.
Байкеры, сочетающие даже не техасское с нижегородским – к этому уже все привыкли – а техасское с православным и большевистским, чтобы уже явить публике полный постмодернизм и обессмысливание всего и вся.
Глупая заносчивость в стиле «Кто тут хотел пересмотреть итоги Второй мировой войны? Можем перепоказать!», которая выдает полное непонимание той бездны страдания, которой была Война, и той страшной необходимости идти умирать, которую она вызвала. Московское ополчение шло на танки отнюдь не затем, чтобы повыпендриваться.
Комфортные (часто немецкие) машины с надписями «На Берлин!».
Утрата того восприятия Войны как ужасающей человеческой трагедии, которое было хорошо заметным в позднем СССР, где это был «праздник со слезами на глазах». Настойчивые попытки сталинистов воздвигнуть алтари, изваяния и образы своего божества – без чего в том же позднем СССР, несмотря на весь культ Победы, прекрасно обходились…
Все это отталкивает – но наше отношение к Победе должно определяться не этим. Оно должно определяться осознанием того, что мы сейчас живы благодаря тем, кто сражался, страдал и умирал тогда. Если бы не они – мы бы точно не пили баварского. Нас бы вообще на свете не было.
Эти люди заслуживают нашего глубокого почтения и благодарности. Совершенно независимо от того, насколько нам нравится или не нравится эстетическая сторона нынешнего празднования.
Иллюстрация на анонсе: «Благословение Советских войск иконой Казанской Божьей Матери в Сталинграде». Художник Андрей Лысенко (2010-11 гг.)
Find more like this: АНАЛИТИКА
