Церковь кавказской национальности

Грузинская Православная Церковь для многих россиян — terra incognita: все знают, что она есть, но мало кто представляет, чем она живет. Воюет ли с интеллигенцией? Спорит ли о переводе богослужения? Соблюдает ли дресс-код?..

Для того чтобы выяснить это, корреспонденты «Нескучного сада» отправились в древнюю Иверию, посмотреть на грузинское Православие собственными глазами.

В ожидании расцвета

Вечернее богослужение в Сионском соборе. У самого входа в храм — колонки, через них транслируется богослужение. Мужской хор поет древнегрузинскими распевами, отдаленно напоминающими наш знаменный. Дальше паперти пройти практически невозможно: стена спин. Эта картина повторится практически во всех тбилисских церквях.

«Вы заметили, сколько молодежи?» — уже после службы спрашивают нас грузинские священнослужители. Чуть ли не большинство прихожан на вид действительно моложе тридцати.

Грузины рассказывают предание: «Сам Серафим Саровский заповедовал перед концом света идти в Иберию, то есть в Грузию, потому что она “заблестит”… — тут наши собеседники запинаются: — Нет, не “заблестит”, — они мучительно вспоминают нужное слово, наконец, после непродолжительного совещания решают: — Не “заблестит”, а расцветет!»

Русский язык тут иностранный, представители старшего поколения извиняются: не хватает практики. Молодежь учит английский, на котором, как правило, говорит куда свободнее, чем на великом и могучем. Более восьмидесяти процентов жителей города — этнические грузины, русская община, когда-то составлявшая более десяти процентов, сегодня крайне мала: большинство переехали на историческую родину еще в лихие девяностые, когда по проспекту Руставели колесили танки, а значительная часть страны была охвачена гражданской войной. Тогда не было ни воды, ни света. Сегодня, кажется, жизнь почти наладилась.

И молодежь, и старшее поколение, вечером дефилирующее по мощенным булыжником мостовым старого Тбилиси, одеты не просто модно, а исключительно современно. Большинство — в итальянском стиле, иногда даже кажется, что внезапно ты оказался где-то в Риме или Милане. Картину дополняют желтеющие каштаны, которые так и не успели сбросить листву, самшит, кое-где даже пальмы в кадушках, зимующие в «открытом грунте». Температура воздуха плюс десять, и это несмотря на зимний по календарю месяц.

Сионский собор, или Сиони, как его тут называют, — один из древнейших Тбилисских храмов. Вокруг пологие и живописные горы. Старый город карабкается по их склонам вверх, над ним парит древняя цитадель — крепость Нарикала и новенькая канатная дорога. Ее построили пару лет назад. Все что под ней — на десяток веков старше «канатки». География живописных, увитых виноградом улочек старого города почти не изменилась за долгие столетия. И пусть двухэтажные домики с коваными балконами и многоярусными деревянными верандами — это в основном XIX век, зато храмы, сложенные из желтоватого камня, в характерном для Кавказа стиле — чистое Средневековье. Сиони — главный из них, тут в течение долгих лет, до постройки на противоположном берегу Куры гигантского храма Святой Троицы, располагалась патриаршая кафедра.

По мере продвижения на запад от Сиони облупленные двухэтажные домики старого города с их патриархальными двориками сменяет изысканный модерн и лепнина с кариатидами. Сразу за площадью Свободы начинается проспект Руставели — главная городская артерия, тут расположены главные театры, художественные музеи и бывшее здание парламента, перенесенного Михаилом Саакашвили после недавних гражданских волнений подальше, в провинциальный Кутаиси, древнюю столицу западного Грузинского царства.

По обеим сторонам от Руставели расходится сеть улиц поуже. Первые этажи пестрят грузинскими вывесками и магазинчиками: фруктовые развалы со свежей хурмой, фейхоа, сушеным черносливом, разноцветными специями и гирляндами чурчхелы. Новенькие витрины бутиков и европейских кафе чередуются с неказистыми часовыми и сапожными мастерскими, почти не изменившимися за полстолетия.

Патриарх, который плачет

«Молодежь в Церковь привел патриарх, у нас его все очень уважают, многие даже считают святым. В том числе я», — рассказывает телевизионный журналист и в недавнем прошлом сотрудница патриархии Нино Торадзе. Ее квартира расположена почти в центре, раньше тут жили советские партийные боcсы и деятели искусства, теперь в основном интеллигенция. По привычке мы собираемся снять обувь в прихожей: «Нет-нет, — останавливает нас Нино. — У нас в гостях не снимают уличную обувь, это считается неприличным, проходите так».

Черный кофе для гостей хозяйка варит сама. На столе тарелка с фруктами, немного сладостей: «Мы русских очень любим, мы ведь два братских народа, — говорит Нино. — Политики сами по себе, а люди сами по себе. Скажите всем в Москве, чтобы ничего не боялись и приезжали!» Эту фразу в Тбилиси мы слышим практически от каждого нашего собеседника.

Осетинскую войну тут многие считают ошибкой. Рассказывают, что патриарх Илия на собственном авто лично собирал и вывозил тела погибших в Южной Осетии грузинских солдат. Нино показывает нам в YouTube нашумевшее телевизионное интервью главы Грузинской Церкви по этому поводу. Ролик называется «Патриарх плачет». Престарелый предстоятель действительно почти плачет, рассказывая журналисту об этой истории. У Нино тоже по щекам бегут слезы, хотя эту запись она смотрит далеко не в первый раз.

К патриарху тут вообще относятся как к родному отцу. Когда в стране упала рождаемость, он пообещал, что лично станет крестным отцом для каждого третьего ребенка. Обещание сдержал, и сегодня многодетной паре, родившей третьего по счету ребенка, достаточно просто подать заявление в патриархию и приложить документы, подтверждающие этот факт. Два раза в год предстоятель совершает массовые крестины. По грузинской традиции крестных может быть до пяти человек, поэтому воспитывать крестников патриарх не обязан, но все имена вносятся в специальную книгу — для патриаршего поминовения. За своих крестников глава Церкви молится сам. Для любого грузина это большая честь.

Советская агиография

Утром на воскресной литургии та же картина, что на всенощной: в храм невозможно войти, слишком много народа. На улице — привычный столик с запивкой после причастия. Сквозь поредевшие кроны вековых деревьев светит не по-зимнему ласковое солнце, щебечут птицы, в кадушках возле старого здания патриархии — агавы и самшит.

Традиция сравнительно частого причастия тут не прерывалась, большинство прихожан стараются причащаться раз в две недели. Записки на проскомидию принято подавать сразу с просфорой, которую можно купить в церковной лавке на входе. Литургию служат только на домашнем вине, обязательно сухом. В остальном богослужение очень похоже на русское.

В барабане под куполом в Сионском соборе с дореволюционных времен остались русские буквы. Роспись намного моложе храма, она была сделана во времена так называемого грузинского экзархата, в который была преобразована Грузинская Церковь после вхождения в состав Российской империи. Царская Россия пыталась ассимилировать южных соседей, так что грузиноязычное богослужение почти на век оказалось под запретом, во многих храмах появились русские надписи. Об этом факте грузины говорят с сожалением: простой народ не понимал не только церковнославянского, но и обычного русского языка.

После обретения не только церковной независимости (ее грузинский патриархат восстановил еще в начале двадцатого века), но и государственной, в девяностых, русские надписи в Сиони собирались заменить на грузинские, но патриарх попросил оставить все как есть.

Сегодня во всех храмах за незначительным исключением служат по-древнегрузински. Как утверждают прихожане, с пониманием проблем не возникает: по недосмотру советских властей еще при Союзе в школьную программу по литературе был включен корпус древнегрузинских текстов церковного содержания. Под видом истории национальной литературы восьмиклассники учили наизусть отрывки из древнегрузинских житий. Учебник так и назывался: «Агиография». Благодаря «Агиографии» грузинские дети и сегодня учатся понимать церковный язык с малых лет, поэтому о переводе богослужения тут не спорят. Впрочем, домашнюю молитву разрешается совершать на современном грузинском.

Плоды просвещения

Напротив собора — массивное здание Тбилисской духовной академии и семинарии. В аудиториях роится молодежь, в том числе молоденькие девушки. Наш гид по семинарским коридорам представляет студента: «Он из Абхазии!» Большинство грузин оказались изгнаны из приморской республики еще в начале девяностых, но кое-где грузинское население все-таки уцелело. У семинариста мать грузинка, отец — абхаз. Он хотел было остаться в Новом Афоне, но, после того как в духовном училище при Новоафонском монастыре случился раскол, перебрался сюда.

Почти тридцать лет назад патриарх Илия открыл закрытую еще при большевиках духовную семинарию — сперва в Мцхете, древней патриаршей резиденции недалеко от Тбилиси. Через некоторое время семинария была преобразована в академию и перенесена в столицу. Учебный план включает, помимо богословских дисциплин, светские — английский, греческий и русский языки, так что некоторые из выпускников, не рукополагаясь, уходят в бизнес. Впрочем, таких немного.

Часть семинарских преподавателей учились в Греции, часть — в Санкт-Петербурге или Москве. Всего в единственном учебном заведении Грузинской Православной Церкви сегодня обучается около двух тысяч студентов. Конкурс достигает пяти человек на место. Семинария выдает государственные дипломы бакалавра, академия — магистра богословия. Отделение христианского искусства и богословский институт при академии позволяют получить образование по смежным религиоведческим специальностям на манер нашего Свято-Тихоновского института. Сюда берут не только юношей, но и девушек.

Пока семинария оставалась закрытой, образованных пастырей было совсем немного. Но если священника еще можно было отправить учиться в Москву, то обучать мирян и вовсе не было никакой возможности. Сегодня патриарх называет просвещение одной из главных задач Церкви, поэтому церковное образование движется сразу в двух направлениях: читать книги должны не только пастыри, но и паства. «Благо священство у нас никогда не было оторвано от паствы, — говорит Георгий Гвасалия, преподаватель Ветхого завета в Тбилисской духовной академии. По субботам он читает богословские лекции для мирян. — Чтобы священство было где-то в горах, а паства где-то в долине — у нас такого никогда не было. Грузия — одна большая семья, и в церковной жизни тоже».

Грузинская Церковь действительно живет очень по-семейному. Духовник, как правило, больше похож на члена семьи, который может зайти в гости, с которым можно запросто побеседовать после службы, выпить кофе. Церковные конфликты тут тоже стараются улаживать по-семейному: «В маленькой Церкви это проще, все друг друга знают», — говорят грузины. И действительно, рядом с книгами архимандрита Рафаила (Карелина), популярного у «правого крыла» православной общественности в России, в церковных лавках лежат труды протоиерея Александра Шмемана, отца Иоанна Мейндорфа, русских дореволюционных церковных историков, епископа Каллиста (Уэра), возглавляющего православный центр богословского факультета в Оксфорде. Архимандрита Софрония (Сахарова) читают наравне с книгами святителя Игнатия Брянчанинова или преподобного Феофана Затворника.

Опять о «мерседесах»

После улочек старого города проспект Руставели и прилегающие кварталы ошарашивают размахом и блеском современного мегаполиса: широкие улицы, шикарные здания. Возле одноименного метро — Союз кинематографистов Грузии. В потертой многоэтажке, чьи интерьеры навсегда застыли в конце семидесятых, на лестничных площадках матерые киношники курят возле увесистых пепельниц советской эпохи. На одном из последних этажей легендарный грузинский режиссер Эльдар Шангелая, автор нашумевшего в свое время фильма «Чудаки» и глава союза, принимает нас в собственном кабинете. За его спиной по стенам красуются фотографии с западными звездами, портрет Чарли Чаплина и репродукции афиш. «Конфликта с интеллигенцией, тем более творческой, у Грузинской Церкви нет. У меня бабушка была верующая, на Пасху она всегда красила яйца, даже при Сталине, — рассказывает он. — У нас Церковь и политика строго разделены. И нынешнего патриарха никто не может упрекнуть в политиканстве».

Впрочем, грузинский патриарх и сам художник. Пишет не только иконы, но и светские картины, сочиняет музыку. Разноформатные репродукции его работ можно купить почти в каждом храме. Наибольшей популярностью пользуется «Троица».

Антиклерикалы в Грузии — редкость. Повстречаться лично с критиками Церкви нам не удалось. Местные на вопрос, где их искать, отвечают уклончиво: «Где деньги Джоржа Сороса, там и критики!» Впрочем, точного местоположения ни того, ни другого не указывают.

«Иногда и в Грузии говорят о попах на “мерседесах”. Да, нищий человек может именно так нас воспринимать, — говорит отец Максим Чантурия. Значительную часть жизни он провел в России, где преподавал в Санкт-Петербургской духовной академии, служил в московском грузинском приходе, пока патриарх Илия не попросил его вернуться на родину. — Мне не нравится, что мы так скоро усвоили хорошую жизнь, это ведь форма искушения для нас, священнослужителей, — говорит он. — Вызовы, перед которыми стоит Церковь, везде одинаковые. Проблемы везде одни и те же. У нас в Грузии есть и свои богословы мирового уровня, и свои борцы с ИНН».

Перед отъездом мы осматриваем новые тбилисские достопримечательности: стеклянный мост через Куру, Дом юстиции, похожий на гигантскую грибницу, и волнообразное стеклянное здание МВД.

Сверхсовременная западная архитектура из стекла и бетона резко контрастирует с полуразбитыми двориками старого города. Многим тбилисцам она не нравится, и в то же время эти дома успели стать своеобразными символами города, приходящими постепенно на смену символам советским. Как стал символом и по размерам сопоставимый с московским храмом Христа Спасителя новый кафедральный собор в честь святой Троицы — Самеба, расположившийся в традиционном армянском квартале на противоположном берегу от большинства достопримечательностей. Его гигантский силуэт парит над малоэтажной застройкой, именно сюда из Сиони была перенесена патриаршая кафедра некоторое время назад. Почти у самого входа в собор висит икона Пресвятой Троицы, написанная лично патриархом Илией для нового храма. На «цокольном» этаже комплекса расположены выставочные залы, помещения для публичных лекций и церковных торжеств. Как и московский храм Христа Спасителя, Самеба стоит на высоком стилобате, приспособленном под разные нужды. Только тут цокольный этаж, в отличие от российского аналога, принадлежит Церкви нераздельно, а поэтому не содержит светских «излишеств» вроде мойки, ювелирного салона и прачечной.

Дмитрий РЕБРОВ

Источник 

Find more like this: АНАЛИТИКА