Ход Репина

Картина Ильи Репина «Крестный ход в Курской губернии», без сомнения, принадлежит к главным русским шедеврам, сформировавшим взгляд России на саму себя…

Художник изобразил перед нами подлинно народную церковь – многомиллионную, тяжёлую и неповоротливую, тёмную и своенравную, превыше всего почитающую пышные обряды и самые несусветные суеверия. Церковь, объединяющую нищих и господ, которые никак не могут и не хотят объединиться в вере, но тем не менее идут вместе одной пыльной дорогой, волоча за собой свои старые конфликты…

После большевистского переворота 1917 года, находясь в Финляндии, Репин писал: «Когда наша церковь отлучила Льва Толстого, я дал слово не переступать порога церкви, но когда чернь грабительски стала у власти и, расходившись, стала глумиться над всеми святынями народа, оскверняя церкви, я пошёл в церковь… И теперь нахожу, что церковь есть великое знамя народа, и никто никогда не соберёт так народ, как церковь».

Открытия Одиннадцатой выставки Товарищества передвижников в зале Императорской Академии наук ждали в Петербурге с нетерпением. Коллекционеры уже приценивались к новым полотнам Сурикова и Шишкина, Максимова и Маковского, газетчики обсуждали новый шедевр Крамского – портрет некой таинственной темноглазой дамы в роскошном ландо на фоне Аничкова дворца, которая словно магнитом притягивала к себе сплетников…

Но главным открытием выставки стало громадное – почти три метра в ширину! – панорамное полотно Ильи Репина «Крестный ход в Курской губернии».

Явление настоящей глубинной России ошеломило столичную публику

Многотысячный людской поток, все эти странники и странницы, калики перехожие, горбуны и хромые в лаптях и онучах, в потных армяках, рваных зипунах и  цветастых кушаках, с лямками и котомками, в сермягах и отрепьях, в блеске золочёных хоругвей и многоцветье лент амулетов-привесов, в клубах ржавой дорожной пыли – всё это явление настоящей глубинной России ошеломило столичную публику.

Но самое главное – дрожащий от зноя воздух был наполнен вовсе не ангельским пением архиерейского хора, но раздражённым гудением толпы, злобными криками и свистом нагаек:

– Куда прёшь, каналья! Назад!

– А ну стоять, сволочь! Здесь благородные господа идут!..

Илья Репин. Крестный ход в Курской губернии. 1880 – 1883

«Как же можно сказать, – писала газета „Новое время“, – что эта картина есть непристрастное изображение русской жизни, когда она в главных своих фигурах есть только лишь одно обличение, притом несправедливое, сильно преувеличенное… Можно ли допустить, чтобы верховой урядник мог забраться в самую тесноту толпы и не в городе, а среди большой дороги и со всего взмаху бить народ плетью по головам, тем более в то время, когда тут же, вблизи него и духовенство, и представители полицейской власти, и почётные лица города… Вот, мол, смотрите, какие они папуасы, говорит автор, какое их благочестие: бедный, несчастный народ бьют нагайкой, икону охраняют палкой, и никто из этих папуасов не чувствует, до какой степени он груб и дик, допуская подобное зверское самоуправство…»

«Крестный ход» Репина стал первой картиной в России, которую власти решились запретить к публичному показу

Также Управление по делам печати, подчинённое министру внутренних дел, запретило помещать репродукцию этой картины в периодической прессе.

Окончательно же система цензуры в русской живописи сложилась через 4 года – после выставки передвижников 1885 года, на которой была представлена картина Репина «Иван Грозный и сын его Иван 16 ноября 1581 года».

Илья Репин. Иван Грозный и сын его Иван 16 ноября 1581 года

Десятки картин после этого были подвергнуты цензуре, включая и множество полотен самого Ильи Ефимовича. Но тогда Репину было всё равно – он просто радовался возращению в Большое искусство.

Сегодня уже трудно поверить, но в те годы Репин считался «художником одной картины» – дескать, критики были уверены, что после успешного дебюта с «Бурлаками на Волге» Репин как-то быстро поисписался и уже никогда не сможет создать ничего подобного по силе и выразительности.

Илья Репин. Бурлаки на Волге. 1870-1873

Сам Репин тяжело переживал свалившуюся на него «чёрную полосу» творческого кризиса и неудач…

* * *

Курская Коренная икона Божией Матери «Зна́мение»

Впервые Курский крестный ход – в честь чудотворной иконы  – состоялся ещё в 1618 году по указу царя Михаила Фёдоровича. Но вот легенда об обретении этой чудотворной иконы отсылает нас в XIII век – так утверждает «Повесть о явлении чудотворныя Иконы пречистыя Богородицы, честного и славного ея знамешя, еже нарицается Курская, и о зачале града Курска, в ней же явлено в кратце, и о чудесах от оныя чудесоточныя Иконы пресвятыя Богородицы, и о избавлении града Курска, нашествие черкас, от пленения и иных чудесах». «Повесть» сию на основе более ранних манускриптов написал в марте 1744 года дьякон Вознесенской церкви Никифор Степанов, и для людей того времени эта книга читалась как современные «Игры престолов».

Курск, крестный ход, дореволюционное фото

Итак, как утверждают легенды, впервые чудотворный образ Знамения пресвятой Богородицы был явлен летом 1295 года, то есть после гибели Курска и большей части русских княжеств от нашествия татаро-монгольской орды хана Батыя.

«Случилось одному благочестивому мужу прийти ради прибытка своего в лес, которым поросли окрестности города Курска по его разорении, и по Божию смотрению увидел он близ реки Тускори в полугоре, у корня большого дерева, лежащую ниц Икону, которую лишь только поднял от земли, как тотчас же из того места проистек источник воды».

По названию местности эта небольшая икона – 15 на 15 сантиметров – получила именование Курской, а Коренной – потому что обретена при корнях дерева.

Курская Коренная икона Божией Матери «Зна́мение» (без ризы)

«Видя это, – продолжает рассказ дьяк Никифор Степанов, – оный муж поставил честно обретенную им Икону Знамения Божией Матери в дупле того дерева, а сам тогда же объявил о сем преславном чуде своим товарищам, которые, согласясь между собою, построили на несколько сажей повыше упомянутого места на лесистом острову часовню из леса…»

Для людей той эпохи явление иконы вблизи сожжённого  города, да ещё и чудо явления родника, – это была настоящая Божья милость 

Безусловно, для людей той эпохи явление иконы вблизи сожжённого города, да ещё и чудо явления родника, – это была настоящая Божья милость, знак того, что Богородица не оставила народ Свой без Своего попечения, обетование возрождения жизни в опустошённых татарским нашествием землях.

Первое же документальное свидетельство о Коренной иконе относится уже к концу XV века, когда княживший в городе Рыльске князь Василий Шемяка, прослышав о чудотворном образе в отдалённой лесной часовне, повелел перенести его в Рыльск – дескать, если эта икона собирает столько паломников со всех концов Руси, то пусть все эти люди с деньгами идут в мой город.

Князь Василий Шемяка

Что ж, сказано – сделано. Вскоре дружинники, изъяв икону из часовни, доставили её на княжеский двор. И в тот же день Шемяка был наказан за самоуправство: за непочтение к чудотворному образу князь лишился зрения. Лишь после публичного покаяния и долгой молитвы пред чудотворным образом князь исцелился от слепоты.

Тем не менее строптивый князь никак не хотел отпускать икону от себя. По приказу князя в Рыльске заложили новую церковь – Рождества Богородицы – специально для размещения святыни. Однако присвоить икону так и не получилось: образ чудесным образом переместился  из Рыльска в старую часовенку. Если отбросить мистическую составляющую, то можно предположить, что перенесению иконы способствовали обиженные князем священники, понимавшие, что чудотворный образ, явленный как символ спасения Курской земли, должен оставаться на своём месте.

«Повесть…» открывает нам имя одного из таких священников – отец Боголюб, служивший в часовне возле чудесного родника. Его история начинается с того момента, как часовню разграбили и предали огню крымские татары. Сам священник попал в плен, а чудотворную икону безбожные татары разрубили ударом меча на две половинки и бросили в огонь.

Через несколько лет отец Боголюб был выкуплен из татарского плена. Он вернулся к сожжённой часовне и вновь стал свидетелем чуда: в корнях какого-то куста цветов священник увидел две половинки той самой пропавшей в огне пожарища чудотворной иконы Знамения Божией Матери. Более того, когда отец Боголюб сложил обе части иконы, они словно соединились друг с другом, да так, что не осталось и следа от удара мечом.

Разумеется, отец Боголюб понял это как знак свыше, что израненная и сожжённая татарскими набегами русская земля вновь воспрянет и сольётся в единое царство. И по повелению царя Фёдора Иоанновича для служения явленной иконе была основан мужской монастырь Коренная пустынь с церковью во имя Рождества Пресвятой Богородицы.

Однако новый монастырь едва ли успел развернуться. Вскоре южные окраины тогдашней России пережили ещё более страшные и разорительные набеги крымских и ногайских татар. Пустынь была вновь сожжена, и тогда икону со всеми почестями перенесли в восстановленный к тому времени город Курск.

Милостью и заступничеством Богородицы куряне и объясняли, что город смог выстоять и во времена неурожайного голода

Именно милостью и заступничеством Богородицы куряне и объясняли, что город смог выстоять и во времена неурожайного голода, и в Смуту, когда Курск попытались взять польско-литовские войска Лжедмитрия I. Четыре недели продолжалась осада Курска, поляки даже захватили Большой Острог с Рождественской церковью, где хранился чудотворный образ Богородицы. В отчаянии жители города, оборонявшие Малый Острожек, дали обет выстроить в городе храм в честь Богородицы, если, конечно, Господь смилостивится и позволит уберечься от гибели.

Царица Марфа обличает Лжедмитрия. Раскрашенная литография по эскизу В. Бабушкина, середина XIX века

В итоге самозванец, удовлетворившись захватом Коренной иконы, оставил в покое Курск, и спасённые горожане начали строительство Знаменского монастыря, разместившегося на месте Малого Острожка.

Уже четыреста лет православные люди ходят крестными ходами с этой иконой, соблюдая царский указ и собирая тысячи паломников

В 1618 году всё было готово, и сам царь Михаил Фёдорович вернул в Курск похищенную самозванцем Коренную икону, повелев царским указом проводить с чудотворным образом два крестных хода в год: сначала – на 9-ю неделю после Пасхи – икону Знамения Божией Матери нужно перенести из Курска в Коренную пустынь, а осенью – вернуть её обратно, в Курск. И вот уже четыреста лет православные люди ходят крестными ходами с этой иконой, соблюдая царский указ и собирая тысячи паломников.

Правда, традиция крестных ходов прерывалась дважды. Первый раз – в 1768 году, когда местный епископ запретил носить икону в Коренную пустынь по причине недостойных споров между настоятелями и монахами Знаменского и Коренного монастырей по поводу доходов от крестного хода и Коренной ярмарки. Тогда запрет действовал 22 года: вообще в годы правления Екатерины Великой духовенство, а в особенности учёное, академическое, не очень-то одобряло все эти крестные ходы с почитанием икон, мощей и прочих «вторичных святынь», считая эти проявления народной религиозности пережитком средневекового прошлого.

Курск, крестный ход, дореволюционное фото

Во второй раз крестный ход был отменен в 1919 году, когда епископ Курский и Обоянский Феофан, спасаясь от наступающих большевиков, лично перевёз икону за границу: сначала в Греческие Салоники, где находились лагеря интернированных белогвардейцев, затем в Вену, Мюнхен и, наконец, в Нью-Йорк, где при Знаменском соборе Архиерейского Синода была основана Новая Коренная пустынь.

Но недаром Коренная икона прославилась тем, что она всегда возвращалась на место своего явления. С 1993 года в Курской области возродилась традиция крестных ходов, а в 2009 году в Коренную пустынь вернулась и сама чудотворная икона Знамения пресвятой Богородицы – правда, из США её привозят только на время осеннего крестного хода (во время весеннего крестного хода в Коренную пустынь выносят список с иконы).

Новая Коренная пустынь в Магопаке (США), где хранится Коренная икона

* * *

Репин не зря назвал картину «Крестный ход в Курской губернии»:  крестных ходов в Курской губернии тогда проводилось много, а вот к знаменитому крестному ходу в Коренную пустынь изображённое на картине действо не имеет почти никакого отношения. За долгие годы в Курской епархии был выработан весьма сложный и красивый церемониал крестных ходов, с которым художник обошёлся достаточно вольно, выбросив или изменив всё, что,  с его точки зрения, не отвечало замыслу картины.

Курск, крестный ход, дореволюционное фото

Итак, всё действо начиналось примерно за неделю до выноса, когда перед Знаменским собором в монастыре устанавливались «12 фонарей» в виде церковок с посеребрёнными главками (один из таких фонарей Репин и изобразил на переднем плане картины). На эти фонари можно было повесить «привес» –– табличку со специальной молитвой. Например, если у человека болела рука, он покупал привес в форме руки: считалось, что такой привес будет постоянным напоминанием Небесной канцелярии о смиренной просьбе болящего.

У крестного хода был почётный эскорт. Впереди следовал военный оркестр 123-го Козловского пехотного полка

Также у крестного хода был почётный эскорт. Впереди следовал военный оркестр 123-го Козловского пехотного полка, долгие года квартировавшего в Курске, по бокам – конный эскорт драгун из 7-го Кинбурнского полка, также дислоцированного в городе.

Но, видимо, Репин посчитал военный караул неуместным, и бравые кавалеристы в расшитых золотом и серебром красно-чёрных мундирах исчезли с полотна, уступив место полицейскому конвою: видимо, чтобы лишний раз подчеркнуть полицейский характер государства. Кстати, полицейских на картине вовсе не так много, как это может показаться на первый взгляд, – всего четыре человека. Становой пристав, идущий рядом с иконой, его помощник и два урядника. Основные же задачи по поддержанию порядка были возложены на пеших и конных «добровольных дружинников» (это выборные должностные лица сельских обществ, которые были вооружены дубинками и носили на груди медную бляху с имперским орлом и надписью «Полицейский сотский», то есть член сотни добровольных помощников полиции). Оцените это «полицейское государство»: на 2 500 человек сельского населения приходился лишь один штатный чин полиции!

Вместе с драгунами исчезли и другие важные детали: например, знаки ремесленных цехов Курска, которые несли следом за иконой. Исчезли и представители обеспеченного мастерового сословия, уступив своё место каким-то немытым крестьянам в потёртых зипунах и лаптях.

Но самое главное – с картины куда-то исчезло всё духовенство!

Курск, крестный ход. 1907г. (Архивное фото) 

По церемониалу крестного хода священную икону из Знаменского монастыря после Божественной литургии выносил сам Курский епископ. На Красной площади, располагавшейся прямо у ворот монастыря, под пение и звон колоколов владыка благословлял иконой город на все четыре стороны, а затем передавал святыню губернатору, который в сопровождении губернского предводителя дворянства, городского головы, председателя земской управы, а также всей монастырской братии выносил икону за пределы города.

От Курска до Коренной пустыни – всего 26 километров, и весь этот путь икону несли четверо уездных благочинных, отвечавших за свой участок. Каждого из благочинных сопровождали по 6 священников и 10 диаконов, которые плотным строем окружали икону. За ними держались монашествующие, хор певчих в малиновых кафтанах и два ряда священников в праздничных пасхальных ризах. И лишь потом следовали депутации от дворянства и купечества.

На картине же Репина мы видим всего четырёх священнослужителей: впереди иконы идёт какой-то дьякон в расшитых золотом ризах да трое священнослужителей, бредущие за спинами губернских чиновников в общей толпе.

Фрагмент

Икону же и вовсе несёт какая-то мадам в шелках и бантах – возможно, супруга какого-то важного чиновника, которую охраняет высокий сотский с дубинкой.

Фрагмент

Впрочем, все эти детали на картине Репина ушли куда-то на второй-третий планы. На первый же план вышли совсем неожиданные люди: молодой калека-горбун с костылём и сельский сотский с дубиной, пытающийся преградить путь калеке к «приличной публике».

– Куды прёшь, зараза! Зашибу!

Все его мысли сейчас были обращены к тому, чтобы правдами и неправдами прорваться к чудотворной иконе

Но Алёшка-горбун, словно не обращая внимания на предупредительный взмах дубинкой, только сильнее побежал вперед, ловко орудуя костылем: все его мысли сейчас были обращены к тому, чтобы правдами и неправдами прорваться к чудотворной иконе и хотя бы на мгновение прикоснуться к Матушке Богородице.

А там будь что будет!

Фрагмент

Пусть его полицейские держиморды бьют смертным боем, пусть хоть забьют насмерть в придорожной канаве как пса шелудивого, потому что не жалко горбуну своей распроклятой жизни, не жалко ни капельки. Но лишь бы на мгновение коснуться лика Пресветлой Матушки! Потому что верил Алешка, что не оставит Матушка его в беде, не откажет немощному калеке и снизойдёт до его просьбицы малой…

Только бы дотронуться до лика Матушки, хоть кончиком пальца!..

Илья Репин. Эскиз

…В архивах Репина было найдено до десятка эскизов портрета мальчика-горбуна, которого Репин встретил на станции Хотьково близ усадьбы Абрамцево. Никого больше из героев полотна он не выписывал с такой тщательностью и никому не придавал такого значения, как этому юному калеке.

Что же хотел Репин, удалив с полотна всех священников и выдвинув вперед горбуна?

Ответ очевиден: художник изобразил перед нами подлинно народную церковь – многомиллионную, тяжёлую и неповоротливую, тёмную и своенравную, превыше всего почитающую пышные обряды и самые несусветные суеверия. Церковь, объединяющую нищих и господ, которые никак не могут и не хотят объединиться в вере, но тем не менее идут вместе одной пыльной дорогой, волоча за собой свои старые конфликты. Церковь, не желающую знать ни западников, ни славянофилов – никого и ничего, включая даже собственное духовенство, уже совершенно ненужное для религиозной жизни народа. Духовенство, надо сказать, платило своей пастве такой же монетой.

Репин попал в самую точку: в конце позапрошлого века церкви уже не нужны были пастыри – напротив, уже сама паства волокла за собой немногочисленных пастухов к финальной черте…

* * *

Критики и петербургская публика приняла новое полотно Репина на ура, либеральные газеты, захлёбываясь от восторга, короновали Репина «главнейшим из всех российских живописцев».

Консервативная же печать, напротив, призывала запретить полотно к публичному показу. Один из журналистов писал: «Эта саженая карикатура Крестного хода, это насмешка над сюжетом. В главных своих фигурах есть лишь одно обличение, несправедливое, сильное, преувеличенное. Нет, это не беспристрастное изображение русской жизни, а изобличение взглядов художника на эту жизнь».

Именно «Крестный ход» превратил отвергнутого светом «художника одной картины» во властелина умов всей петербуржской «тусовки»

Работа над картиной измучила Репина, но именно «Крестный ход» превратил отвергнутого светом «художника одной картины» во властелина умов всей петербуржской «тусовки».

Впрочем, не обошлось, как говорится, и без побочных эффектов.

Певец простого народа превратился в циничного обличителя собственного народа, воспевавшего террористов-народовольцев и охотно работавшего по заказам Царского двора.

Тонкий иконописец стал ядовитым, а местами и глумливым карикатуристом.

Илья Репин. Автопортрет

* * *

К Богу Илья Ефимович вернулся уже после большевистского переворота  1917 года, который он встретил в Финляндии – в поселке Куоккала (сейчас – Репино), где художник выстроил себе роскошную усадьбу «Пенаты».

Большевики звали его обратно, обещая вернуть квартиру в Ленинграде, реквизированные деньги и ценности. Более того – обещали назначить  приличную пенсию как «наркому». Один его ученик писал: «Могу Вас заверить, что о Вашей старости будет заботиться советское правительство, которое может по достоинству оценить Ваши заслуги и которое любит Вас».

Дом Репина в Куоккале. Современный вид (во время Второй мировой войны он был разрушен, а в 1960-е — полностью восстановлен)

Илья Репин и его супруга Наталья Нордман в Пенатах.1900-е

Но Репин отказался от переезда в государство воинствующего безбожия.

Илья Репин. Большевик

Каждый день он работал в «Пенатах» над картинами на библейские сюжеты: на своей последней прижизненной выставке 1927 года в Хельсинки, как вспоминают очевидцы, был представлен целый Евангельский цикл: «Утро Воскресения», «Неверие Фомы», «Отречение Святого Петра», «Отрок Христос в храме», «Христос в пустыне», «Голгофа».

И. Репин. Голгофа (Распятие Христа)

Одному из своих немногочисленных друзей он писал: «Когда наша церковь отлучила Льва Толстого, я дал слово не переступать порога церкви, но когда чернь грабительски стала у власти и, расходившись, стала глумиться над всеми святынями народа, оскверняя церкви, я пошёл в церковь… И теперь нахожу, что церковь есть великое знамя народа, и никто никогда не соберёт так народ, как церковь».

Владимир Тихомиров

(Публикуется в сокращении)

Источник

Find more like this: АНАЛИТИКА