Лидия Тарасова. Попросите за меня молитвою… Рассказ

by on 05.01.2019 » Add more comments.

Ранним осенним утром Сергей выглянул в окно. Ветер гонял пожелтевшие листья. Иногда,  заигравшись, волной нес  их  по  знакомому с детства тротуару. По нему  не спеша ходил в школу или, чаще всего бегом несся, опаздывая на занятия в Тверское художественное училище...

«  Сколько прошло лет, а детская площадка  по-прежнему  всё на том же месте, и другие дети поднимают только что упавшие листья,  с любопытством разглядывая их, как и я когда-то, —  размышлял  Сергей. — Сегодня полгода, как нет со мной мамы, такого  родного и   единственного в этом городе близкого мне человека. Давно нет и отца, день и ночь пропадавшего в конструкторском бюро завода, но всегда заботившегося о моем обучении  в  училище и  порой настойчиво вбивавшего   в  по-юношески беспечную голову    мысль  о  самостоятельной жизни и о куске хлеба насущном», — думал про себя Сергей.

Он  вспомнил и о том, как первый раз у него, пятнадцатилетнего  подростка,   на вокзале какие-то путешествующие москвичи купили этюд, едва работа успела подсохнуть. Он тогда  возвращался с платформы «Московское море» после рыбалки на Иваньковском водохранилище. Оно уже тогда будоражило его воображение   не только хорошим уловом, но  и  удачным   этюдом. Следуя советам школьного учителя, Сергей стал покорять  неподатливые  пятна  на   масляных полотнах, пытаясь заставить  притягательно, натурально  блестеть гладь волжской воды под  лучами  осеннего солнца. Теперь же, в московском храме Вознесения  Христова,  под сводом купола  он заставлял c  помощью  красок  и кистей  источать  небесную  чистоту божественной  голубизны  и  золотистость лучей восходящего солнца,  среди белоснежных  перин облаков,  возвышающих святой образ  Иисуса Христа.

Находясь на лесах на  самом верху, под  сводом куполом или под  арками  храма,  увлеченно выписывая  библейский сюжет, он  на какое-то время переставал  ощущать  ноющие от неудобства положения  мышцы  затекшей  шеи и  спины,   боль  в суставах,  чрезмерно  вывернутых, чтобы принять позу, удобную для обзора и письма. Эти скользящие по его лицу лучи восходящего солнца, пробивавшиеся сквозь  узкие оконца под главкой, играя, будто чудесили, указывая верность направления движения кисти, будто подсвечивали божественные лики и  подсказывали Сергею  напрашивающиеся  места тонировок  складок туник и покрывал. Работая над  сложной композицией, он   не замечал пыли, поднимающейся столбом  и  кружащейся вокруг него в лучах света, и  забывал, что попавшую в глаз соринку,  не сможет смахнуть заляпанной краской рукой.

Та боль в суставах,   что в  обычной жизни  так беспокоила  его  и   раздражала, здесь,  в  стенах старинных церквей,   к его удивлению,  лишь изредка напоминали о себе. Он старался перед очередным  отъездом на заработки запастись  нужными лекарствами и мазями, но бывало, что их  не было при себе. Вдали от Твери, оказавшись в захолустном  старинном  селе  или  полуразрушенном монастыре, их  найти уже было негде. С болью он научился справляться  сам, используя  местные травы и  другие народные средства, которыми давным-давно пользовались   его родители и когда-то клинская  бабушка Мария.

Эти воспоминания, часто всплывавшие, он не  гнал, потому что  они были дороги.  Хоть на миг Сергею хотелось представить себя рядом с матерью и отцом в маленькой уютной   квартире возле железнодорожного вокзала. Там, в далеком детстве он  часто слышал по утрам  звучный гудок старенького паровоза. Он добросовестно развозил  на платформах и в вагонах  строительные материалы, уголь, песок и многое другое, в чем нуждался пригород и отдаленные районы  тогда  ещё  Калининской ( ныне Тверской )  области.

— Родители, родители,  как порой ваши слова мы  недооцениваем  и как  жалеем, что  нельзя повернуть время вспять, чтобы сказать  впопыхах  недосказанное или  положить  руку на плечо,  или  ласково посмотреть  в  добрые, такие притягательные, знакомые с детства глаза.  Глаза, глаза! Какие  умные, сияющие множеством голубоватых лучиков,   глаза  моей матушки, — произнес вслух  Сергей. — Нужно сходить на кладбище и заглянуть в храм, поставить свечи на помин, заказать молебен. Да- да, нужно собираться, — быстро сказал он,  собственным голосом подгоняя   себя.

Несколько остановок на трамвае, затем пешком  с  полкилометра, и вот он  — город слез и воспоминаний о безвременно ушедших в мир иной  людях, которые могли бы жить и жить, если бы век человеческий был  подлиннее  и каждый был бы защищен  божественным   омофором. За прошедшие полгода  со дня кончины  матушки  кладбище  значительно разрослось. В рассеявшемся над кладбищем тумане будто серая вуаль скорби незримо витала  в воздушном потоке  пронзительно холодного осеннего ветра. Множество могил напоминали о недавно усопших, покинувших этот мир, вероятно, не успев чему-то важному порадоваться в своей жизни или довести до конца свои ещё совсем недавно самые  главные дела,  не оставляющие времени на занятие  собственным здоровьем.

Возвышающиеся деревянные кресты, пестрящие венки и  траурные ленты приводили сознание в  какое-то горестное помутнение, из которого  трудно было выйти, не предпринимая усилий воли. От  всего этого на сердце у Сергея стало  тяжело, и оно  тупой болью   заныло  и заколотилось ещё сильнее. Ноги  будто сами  привели его к нужному месту. Перед ним был  чуть подернутый  травой  глиняный  холмик с венком, надгробный крест с  фотокарточкой  матери в деревянной рамке. Она, немного усталая, но с улыбкой, едва заметной, смотрела на сына, как будто вглядываясь и пытаясь что-то спросить. И он сердцем почувствовал невидимую связь,  нервной дрожью пробежавшей по груди. Сергей, как  когда-то в детстве, мучаясь угрызением совести за разбитую чашку или за чернильное пятно на скатерти, не заметил как, вновь  с головою  ушёл в воспоминания, где он  так близко чувствовал  всю свою  сыновнюю  ответственность за то, что сделал  и не успел сделать.  Ему  хотелось излить наболевшее. Он понял, что только здесь и сейчас    должен очиститься  от тяготивших его душу воспоминаний собственной вины   и облегчить  свое измотанное  житейскими трудностями сердце.

— Мама, мамочка, прости меня, если можешь,  за всё, что не так сделал, за то, что огорчал тебя,  мало проводил с тобой времени, мало помогал по дому  и  в поисках натуры или работы   порой забывал твои  простенькие просьбы. А ты ждала, когда я  вернусь с  хлебом или стиральным порошком. И как мало надо было тебе  самой, мама,  —  только письмо, только мой звонок  из  очередного захолустного  городишки  с древним монастырем, где я  долгими неделями и  даже месяцами расписывал  стены и  иконостас. Мама, мама,  прости меня, мама! —  роняя  слезы, тихо шептал Сергей.

 В  своей  семье он  —  самый старший и  главный ответчик за всё, что происходит  в их с  Ольгой  доме. Но  ни она, ни дети не должны видеть его трудностей, потому что его близким от этого станет гораздо хуже. У них есть мечты, надежды, а все  они – это он, глава семьи, не имеющий права показывать свои слабости и,  тем более,  слезы.

В близлежащем  к  кладбищу храме, начисто выбеленном, с   чуть  серебрящимся   куполом и  крестом, он был недолго.  Как и задумал,  поставил  свечи, подал записки на помин  родителей и  о здравии всех домашних. Запах ладана приятно разливал благодать по всему храму. Перед  ликами святых он молился,  взывал о помощи и поддержке его семье, крестясь, просил прощения. Он почувствовал некоторое успокоение,  и сердце как будто  перестало щемить.  Взглянув  ещё раз на иконостас, он перекрестился  и вышел из церкви.

Было двенадцать часов, когда  дома Сергей  вновь пил кофе  вприкуску с купленными  в  кафе пирожками. Вкус у них был не тот, что  пекла когда-то мама, но  он  представлял, что  это пироги из его детства,  вкусные и румяные,  и от этого они стремительно исчезали с тарелки. Он  стал думать о том, что в  этот свой  редкий выходной день  неплохо  было бы развеяться и сходить   в лес по грибы, доехав как когда-то в  юности на электричке до  платформы «Тверца». Сборы заняли немного времени: дорожная куртка со всем походным содержимым, отцовские сапоги,  старая плетеная корзина, сотовый телефон,  бутерброд с маленьким походным термосом, заправленным  крепким  черным  кофе.

Все эти привычные для него и ставшими родными обычные  носильные вещи и  дорожные  принадлежности почти всегда сопровождали его в поездках и  к семье в украинское село Белое, и  в  командировках по работе,  и  на одиночных  подработках в качестве художника-реставратора.  Уезжая на заработки в  древние города и села с  монастырями и  церквями,  Сергей  всегда  брал  тяжелейшую холщовую сумку, набитую рабочим инструментом, красками, кистями, клеем, маслами, разбавителями  и другими химическими реактивами, которые особенно нужны при реставрации  икон. Главным его  соратником  по походам  и кормильцем уже более тридцати лет  неизменно  оставался  старенький, обтертый со всех сторон   этюдник. Нет-нет, да и  нахлынет неизвестно откуда взявшееся вдохновение,  да так, что в сгустке скоротечной волшебной энергии родится дивный пейзаж тихого приволья на волжском берегу, где  вода живой волной сама  катится на песчаный безлюдный берег, облитый ярким солнечным светом жаркого полуденного солнца.

Сейчас  же его необъяснимо  манил лес, этот  родной тверской лес, знакомый ему с детства по поездкам с отцом за грибами и орехами. Может, именно он своим могуществом, причудливостью и необъяснимой притягательностью вдохновил его на первые  этюды и натюрморты. Но, возможно,  таинственные глубины  Волги и  безоглядно спешащие куда-то в  безбрежную даль её бесчисленные  серо-голубые волны  оставили самый яркий  след  в  душе  юного  Сергея.  Всё это было таким  далеким, но ставшим  в его жизни  безмерно важным, потому что каким-то божественным промыслом помогло   раскрыть    в  маленьком  мальчике, вдумчивом  и   наблюдательном,    способности  к яркому  реалистичному отображению, наделить его  чертами особого  почерка, свойственного талантливым от природы живописцам. Вот почему  Сергею посчастливилось  быть причастным к восстановлению уникальных древних храмов разных уголков  России. Благочинные   вверяли  ему  бесценные сокровища истории  его  родного Тверского края или  украшающие столицу  маленькие бело-серые приземистые церквушки эпохи  Ивана Грозного. Эти воспоминания  всегда согревали его душу и лелеяли надежду на большую творческую работу, которая давала возможность профессионального роста и  сулила хороший заработок.

За окном электрички быстро мелькали  осенние краски природы, с бесчисленным множеством полутонов на  её  палитре. Они  волшебно превращались  в  божественные  картины с видом  лесистых далей. Туман давно рассеялся, и  снова на голубоватом небосводе,  среди  облаков,   перьями веера  рассыпанных  в  его далях,  яркие солнечные всполохи   напоминали о  ещё не окончившемся  бабьем  лете.

« Да, русскую природу не сравнишь, пожалуй, ни с какой в мире. Она особенная, хороша  богатством  красок и  четырех времен года  и    промежуточных  сезонных переходов, сулящих редкие пейзажи. Вот и думаешь,  где увидеть предзимье, как не в России», — размышлял про себя Сергей,  вспомнив, как на исходе осени написал удачный этюд.

  Вот и платформа, имеющая одноименное название с рекой Тверца. Когда-то, много веков назад,  древняя река, являясь притоком Волги, была хорошо освоена купцами, потому что  была на связи  торговых центров.  Сергей хорошо знал, что сейчас  Тверца  существенно  обмелела,  а русло её  сузилось.  Близость к реке и дало название этой платформе, а точнее — маленькому остановочному пункт,  по сути своей  —  полустанку, каких множество вдоль Октябрьской железной дороги. Он  почти безлюден, несколько дачников и  три пассажира  грибника  вышли с Сергеем на этой остановке. Поблизости с платформой  стоял противопожарный щит. Вдали сиротливо притулилось  небольшое станционное помещение. Где-то рядом  было слышно характерное постукивание  колес мчащегося по  железной дороге  приближающегося  скоростного поезда.

— Всё так знакомо. Здешняя  растительность  уже окрасилась багрянцем и охрой, -прибавляя загадочности увиденному, произнес  Сергей.

В  лесу  было  довольно прохладно и  сыро. Листья уже кое-где   обильно усыпали землю, и грибы искать в пестреющем  ковре было  непросто. Вот уже два часа прошло, а  дно широкой  корзины   едва только   закрылось. Собирать грибы ему очень нравилось; за этим занятием он не чувствовал усталости и даже ощущал  некоторый прилив сил. Его душа наполнялась  радостными воспоминания детства и  предчувствием  чего-то неизведанного. Белые грибы  Сергею  не встретились,   среди находок  —  подберезовики, подосиновики, маслята и опята. В своей первородной красоте они были крепкими и упругими, иногда маслянистыми, и по-прежнему при их обнаружении часто  вызывали удивление и даже восторг. На мгновение ему  представился отец. Он  был будто бы там,  за  елками,  и чуть сдвинув кепку на лоб, бродил, высматривая  грибы. Где-то чуть слышно хрустнула ветка, и сердце в мгновение  ёкнуло, поддаваясь  воспоминаниям.

— Да, грибы-грибочки! Много мы, отец,  их собирали здесь с тобой. Ничего  не изменилось, природа  сохраняет  свои   вековые  лесные богатства, а человеческий век так короток. Как, отец,  в этой жизненной суматохе успеть достичь важного для себя и полезного  потомкам? Все здесь по-прежнему, только  лес разросся, а я постарел  и ещё ни дом не построил, ни детей не поставил на ноги, ни самой лучшей картины  не написал, —   тихо произнес Сергей, наклоняясь над большим подберезовиком.

Прочие грибы его не интересовали, и  он их пропускал,  не тратя время на   наклоны  среди множества ветвей деревьев и кустов,  назойливо пытавшихся оцарапать лицо или  дернуть за  рукав куртки.

Время было перекусить  и  отдохнуть. Сергей  достал  из кармана  бутерброд и за  спиной  болтавшийся термос,  налил  кофе и мгновенно  проглотил  мягкий хлеб с колбасой.  Посмотрев на часы, решил, что ещё немного побродит  вдоль берега Тверцы и  к  станции пойдёт по кромке леса вдоль  железной дороги, может, ещё  белые грибы встретятся.

На его пути был маленький ручеек, по дну которого  бойко бежала, перекатываясь через мелкие ветки, тихо журчащая вода. Остановившись, Сергей умылся, ощущая прохладу и свежесть. Эта благодать разливалась по всему  телу, придавая силы. Приятно ласкал слух птичий щебет. Иногда  потревоженные шагами птицы вспархивали,  укрываясь в лесной  чаще. Все меньше елей встречалось на пути, иногда и вовсе открывались  небольшие поляны с  лесными  ягодами и   цветами.  Он знал, что  на земляном холмике с брусничником здесь  можно  встретить   греющуюся на солнышке гадюку,  а в траве ужа, куда-то спешащего в этом  зеленом царстве. Сергей с особой  теплотой  любовался  стройностью  белоствольных березок.  Они, вытянувшись вверх, пропускали сквозь поредевшую листву  рассеянный солнечный  свет, восхищая и радуя  художника необычным зрелищем. Но и здесь грибов было мало,  а если  и были, то под  упавшими листьями  и среди высокой травы обнаружить  их было трудно.

Солнце своей пылающей золотисто-розовой окраской  уже начинало заигрывать с богатым растительностью и животным миром  таинственным  лесом, предлагая последние теплые ласки   перед  приближающимся  вечером. Оно как бы говорило: «Грейтесь, грейтесь  под  моими лучами. Посмотрите, как золотисты мои краски, я дарю их всем». Его  лучики  будто специально  прямо в ухо светили  Сергею  и  шептали: « Ну, полюбуйся этой уже готовой картиной, запомни её, чтобы зарисовать. Ты же любишь  своё русское небо, этот родной  тебе лес».

Подходя к перелеску,  разросшемуся  в низинном  месте, он чувствовал свежесть от воды и от кажущегося бескрайним леса. Река Тверца  в этих местах была совсем  неширокой, но  разлившиеся  по низинным местам этого края воды  рек, речек, ручьёв, озер и болот, уже  свершила свое природное предназначение. Они  позволила  огромной  влажной воздушной  массе подняться и  расстелиться  над этим  дивным краем. Миллионы солнечных лучей будто искали  зеркального  отражения в этом безбрежном, пропитанном  влагой  таинственном  пространстве. И Сергей как наблюдательный живописец не мог не заметить на палитре тверских далей   пронзительно  яркие    зеленые, желтые, розово-сиреневые  полотнища. Самые сочные краски, насыщенные   золотом и перламутром и  высвеченные  солнцем  среди россыпи  белых перистых облаков,  будто чудесили  в  этой краю.

 — Такая красота так и просится на полотно!», — воскликнул  Сергей. — Надо как-нибудь с этюдником  сюда приехать, а теперь  уж пора выходить из леса. Быстро шагая, он оказался на его опушке. Уже отчетливо был слышен стук колес   спешащих  поездов.

Окинув взором  окрестности, он тихо вздохнул и, прибавляя шаг, заспешил к  платформе.

Подходя  к её лестнице, Сергей   достал из кармана брюк  телефон. Было   почти пять часов  вечера. На миг  задумался, куда положил  железнодорожный билет, взятый в оба конца,  и тут  рука сама потянулась к нагрудному карману и стала его  ощупывать. Прошла секунда, две  —  и  лицо  в мгновенье стало белым, лоб покрылся испариной. Влажные губы произнести одно  лишь слово «паспорт». Его  паспорт — гражданина  Украины Сергея  П., уроженца  города Твери,  занятого  росписью  храма Вознесения Христова  под  Москвой, — был  потерян  в  этом  лесу. А без  паспорта ему  закрыты все дороги.

Теперь уже его лицо  горело, будто обжигаемое печным жаром. В височных венах  пульсировала кровь, глаза  заволокла пелена, а  сознание,  борясь с этими препятствиями, диктовало: «Вернись, ищи там, где ходил, ты должен найти его, иди же…»

Чувства и мысли  вперемежку теснили друг друга,  выбивая из  равновесия, так ему свойственного.

« Что же делать, что делать? — крутилось в голове Сергея. —  Надо  звонить  отцу Савве,  просить  его и  паству  на вечерней  службе  молиться за него в  храме Вознесения Христова  о   возвращении  пропажи,  паспорта ему, его  владельцу Сергею.

К счастью, удалось быстро дозвониться до отца Саввы. Коротко, но возбужденно  рассказал  ему о своем горе, что не знает к кому обращаться за заступничеством, да и молитв  толком  тоже  не знает.

—  Отец Савва,  помогите! Все, кто меня знает, помолитесь за меня перед  святым алтарем, попросите за меня молитвою, прошу вас!» — громким голосом молил Сергей.

 — Если помнишь,  надо читать молитву о возвращении  пропажи  Святому Трифону,  обращаться и к Пресвятой Богородице. Моли их о помощи и тебе будет указана дорога. Ты должен пройти свой путь. Молись и мы помолимся, — на этих словах связь   ним прервалась.

Сергей стразу же стал  креститься, целуя нательный крестик и  прося  святых  о   помощи.   Всю  обратную дорогу   пытался вспомнить весь свой маршрут в лесу. Он ходил и всматривался в,  казалось бы,  исхоженные места,  надеясь  под кустами и деревьями обнаружить свою пропажу, но чем дальше  уходил, тем  менее знакомой становилась местность. Пройдя вперед, Сергей возвращался, но ничего знакомого уже не припоминалось. В его руке уже давно не было отцовской корзины. Он пожалел, что пошел  в лес после кладбища.

« Надо было бы в этот день памяти родителей быть все же  дома,  посмотреть фотоснимки из домашнего альбома, вспомнить  годы своего  беззаботного детства в кругу семьи, а не  ходить в лес»,  — корил себя Сергей, беспрестанно всматриваясь в  густые пучки травы, низины  и кочки.

 В лесу  становилось  холоднее, солнце начало быстро опускаться к горизонту.

— Пройдет еще  немного   времени, и в лесу станет темно, — со страхом подумал  Сергей.

Его шансы с каждой минутой убывали.  С  каждым  шагом  трава, кусты, деревья  становились   совершенно  одинаковыми. Надежда    обнаружить пропажу среди множества   кустов, корней деревьев  и  густого покрывала стелящейся травы  стремительно таяла. Глаза от напряжения слезились,  кровь в виске пульсировала, не давая сосредоточиться, сапоги непрестанно цеплялись за  попадавшиеся на пути пни и  валежник.

— О,  Господи,  что же будет, как же?! Нет, я не могу без паспорта. Я должен  найти свой пакет. Без паспорта   не переехать через границу к семье, а там  моя  Ольга, а у неё и так  неладно со здоровьем, опухоль  нашли, —  горевал Сергей.

И  он, рослый и  плечистый,  много чего повидавший в жизни,   сгибаясь под ветками елей и берез,  стал   громко и   слёзно рассказывать самому себе и, по-видимому, святому Трифону о том, как ему нелегко живется, как он вынужден  оставить  жену и детей в особенно  трудный для их семьи период,  искать  подряд  по реставрации храмов и  заказчиков на  картины по выполненным  этюдам  и  утренними и ночными электричками  мчаться  из   Твери в Москву и обратно. Иногда  несколько недель и  месяцев поиска  работы выматывали  так, что он ощущал себя, профессионального художника и реставратора, никому  не нужным и  физически совершенно  разбитым. Уныние терзало его, а  быстро исчезающие остатки денег в кармане  напоминали ему, что скоро они кончатся, как и деньги на телефоне. В эти дни он был особенно  подавлен,  терзаем совестью, что ничего ещё не послал  на Украину.  Неопределенность и безденежье изводили его, наводили на мысль, что   способности его, как художника, разбиваются о камень  непрерывной неудачи и просто начинают   «сгорать»  в нем самом от беспросветного невезения. Наконец, после долгих мытарств, моральных и физических страданий, Сергей, получал  заказ  по реставрации церкви или икон  и  небольшой аванс за первые недели работы. Себе художник  оставлял  лишь  небольшую сумму на  неотложные  расходы и продукты и  сразу же ехал в  банк,  чтобы сделать денежный перевод.  Он спешил  побыстрее  выслать  родным  эти деньги,  чтобы всем было легче: и  супруга смогла  начать  лечиться  в Киеве, и  дочь с  сыном   продолжили  платно учиться.

Осознание ужаса  его положения   терзало мучительно, заставляя сухие губы повторять: «Паспорт надо найти, без паспорта  не будет работы, всем будет плохо…»

 Сергей с горечью  в сердце мысленно корил себя за то, что ценное не убрал во внутренний карман,   спрашивал самого себя: « Почему так    опрометчиво не застегнул наружный?! »

Он  напрягал  всё  своё зрение, заглядывал под кусты и деревья, но  пропажи  нигде не было. Раздражение на самого себя и стоящая  комом в горле   боль лишали последних сил. Нестерпимо хотелось пить, но  термос давно уже был пуст.

 Средь  черных лохматых веток елей иногда, будто нарочно пугая, проносилась  встревоженная шумом птица. Спина и ноги его страшно болели, тело хотело распластаться здесь же, под кустом, а  мозг  твердил: «Нет, ты не должен смиряться с потерей, иди ещё ищи, вставай, поднимайся с земли, еще осталось  немного  времени до погружения леса в ночную мглу, иди, иди, ты должен найти его».

 Сколько прошло времени,  Сергей не знал, отчаяние и  боль затмевали сознание, голос молил: «Господи, услышь меня, помоги мне!» Сгорбленный силуэт  еще  молодого мужчины, цепляясь за пни и периодически спотыкаясь, все труднее и труднее   проделывал  путь от дерева к дерева,  от куста к кусту, предполагаемых мест  сбора им грибов.

— Святой Трифон, услышь меня, помоги мне! – молил Сергей, ощупывая руками траву.  — Господи, Пресвятая Богородица! Я виноват,  простите меня, простите, что  в голове крутятся только обрывки  святых молитв, которые толком  и не выучил. Простите за мое разгильдяйство  и  бессилие. В этом сгущающемся  сумраке, петляя и спотыкаясь, я уже ничего  толком не вижу, только темные  пятна кустов и деревьев  да  кое-где сквозь них виднеющийся окрашенный закатным солнцем горизонт.

Эхо  будто летело вверх, устремляясь к  верхушкам елей и сосен, туда, где  их очертания, напоминающие главки церквей, ещё освещались сквозь цветные ленты и шали лучами уходящего  солнца.

Силы покидали   Сергея. Он упал  на колени,   распростер  руки и закричал: «Господи,  укажи,  где  найти паспорт! Господи, Пресвятая Богородица, помогите  мне, прошу  ради семьи моей!!»

Он припал от бессилия к холодной  земле, прижимаясь мокрым от слез лицом к   росной траве. В голове его помутнело, голос   едва выдавил: «Простите меня, мои родные. Я больше не могу!». Эхом  его «не-э-э  м-о-о-гу-у-у »  улетало  куда-то в невидимые темные  выси, и,  будто возвращаясь, к нему неслось: «мо-о-гу-у-у-у». И  услышав это, вздрогнув всем телом, он  прошептал, поднимаясь и тут же падая на колени: «Я найду тебя, я всё равно найду тебя, паспорт!!!»

Сотня игл уже начала обжигать  его тело,  готовясь сковать  мышцы,  связать их в один болевой узел, а мозг твердил: «Не…». В  муках, стараясь выпрямить спину, Сергей  привстал и поднял глаза вверх.

Под   невероятной, видимо, на горизонте последней вспышкой  закатного солнца, прорезавшегося  пучком лучей и  озарившего  кроны деревьев, он  разглядел  в секунду блеснувший  серебром небольшой  целлофановый пакет,  свисавший с   поломанной  ветки  куста.

Будто  тысячи молний  мгновенно пронзили  Сергея. Какое-то время, пораженный увиденным,  не в силах подняться  и снять  висевшее  с ветки, он   рыдал со стоном и всхлипом,  потому что там,  в пакете, в этом  маленьком файле,  были  все его документы  вместе с паспортом и  всеми его  деньгами.

Обнаружив свой пакет, он, не веря своим глазам, устремил руки вверх, и слабым голосом   крикнул:  «Слава тебе, Господи, Спаситель наш, воистину слава! Слава тебе,  Пресвятая Богородица! Спас ты меня, Святой Трифон, помог отыскать пропажу. Слава тебе!»

Он  крестился,  держа целлофановый пакет с паспортом, целовал его и плакал как ребенок. Рыдания его еще долго слушал  всколыхнувшийся лес. Сергей впервые в жизни дал волю своим чувствам. Он позволил себе  быть слабым, будто   раствориться со всем окружающим его в этом мироздании,  и быть, как никогда прежде,  так близко в своем молении и душевном страдании  к  Господу Богу, Пресвятой Богородице и Святому  Трифону.

Сергей  точно знал,  что они   поверили ему и  услышали его мольбы. Он улыбался, вытирая  грязными  пальцами слезы, рекой лившиеся по щекам. Эти слезы радости наполняли силой каждую его клеточку, разливаясь невероятно благодатью по всему телу. Он никогда не испытывал такого блаженства. На душе его стало легко,  он почувствовал, что силы прибывают  и он сможет идти.

— Так вот где я  потерял  тебя! —  приходя в себя,   радостно  произнес   Сергей, рассматривая сломанную ветку.  —  Вот  ведь как получилось: это сухая ветка зацепилась за   уголок  целлофанового пакета и незаметно выдернула   его из кармана. Удивительно!..    Надо позвонить  отцу Савве,  служба-то, наверное, давно  прошла, всё  рассказать ему и поблагодарить за участие. Только бы  была связь!

— Алло! Алло! – ответил голос в телефоне, обрадовав Сергея.

—  Отец Савва, а Вы знаете, что я хочу сообщить? — произнес  он  дрожащим, взволнованным, но уже  прежним басистым голосом.

 Батюшка Савва,  громко  в трубку: «Знаю, знаю, произошло чудо,  Господь  указал тебе дорогу».

— А откуда —  знаете,  отец Савва?

— Господь на  моленье знак подал, тут же обратил мой взгляд  на Святого Трифона, указал на него, а  он мои глаза будто радостью «залил», поведал так, что всё вернется на круги своя. Туда,  где ты нужен, где  мир твоей жизни, ты и вернешься, чтобы творить предназначенное  тебе для Бога нашего Иисуса Христа, церкви нашей православной и всего  обширного нашего Отечества христианского. Все наши за тебя молились на службе возле старинного алтаря и просили ниспослать помощь тебе. Вот и паспорт твой молитвами  строителей, реставраторов и  служек     возвратился  к тебе, чтобы ты вернулся в круг только тебе предначертанной жизни.

 — Спасибо Вам, отец Савва, и всем- всем, кто молился за меня и просил молением,  —   радостно благодарил   Сергей, стараясь  побыстрее успокоиться и заглушить боль в сердце, гулко стучащем   в грудной клетке.  —  Да, это   чудесное возвращение паспорта и это мое испытание на веру,  силу веры,  потому что, когда  веришь и борешься, становишься сильнее, даже когда сил уже нет. Я надеялся, я верил, что  в лесу найду  свой пакет.  Слава, Господу  Богу,  Спасителю нашему, всем святым за помощь и поддержку, —  восторженно воскликнул Сергей, целуя нательный  крестик и глядя в потемневшее небо.

Там, над лесом,  серо-желтые  перья  тускнеющих отблесков закатного солнца всё дальше и дальше уходили в темно-синие  безбрежные просторы, где, наконец, и  скрылись.

Р.S.  Это  реальная история, она  произошла   накануне праздника Рождества Пресвятой  Богородицы  в  сентябре две тысячи четырнадцатого года.

 

            Автор Лидия Николаевна Тарасова,  

24 декабря 2018 г.

Поделитесь с друзьями:
  • Добавить ВКонтакте заметку об этой странице
  • Мой Мир
  • Facebook
  • Twitter
  • LiveJournal
  • В закладки Google
  • Google Buzz

Find more like this: АНАЛИТИКА

5 Responses to Лидия Тарасова. Попросите за меня молитвою… Рассказ

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *