100 лет назад, 27 февраля 1917 года, произошёл мятеж в лейб-гвардии Волынском полку.
Государь Николай II и императрица Александра Федоровна среди солдат и офицеров сводной роты лейб-гвардии Волынского полка. Декабрь 1906 года
«Каторжная» дивизия
Полковой знак лейб-гвардии Волынского полка
Дисциплину в солдатах 3-й гвардейской выковывали на каждом шагу. Для этого и добивались от них образцового внешнего вида, идеальной строевой выучки и неуклонного соблюдения внутреннего порядка. Ведь, приучаясь к аккуратности в мелочах, приучаясь делать лишь то, что положено, и лишь тогда, когда положено, человек приучается соблюдать установленные правила, подчинять свою волю чужой.
«Строгость — ни охнуть, ни вздохнуть; ноги протянуть без санкции начальства нельзя, — писал один из попавших в сентябре 1914 г. в запасный батальон лейб-гвардии Литовского полка. — В уборную хочешь — иди с рапортом к отделенному ефрейтору. […]
Сапоги на поверке не блестят — наряд вне очереди. Пуговицы тусклы — наряд.
Клямор не блестит — гусиным шагом ходи»2.
Да, в 3-й гвардейской заставляли чистить даже не видную под бляхой скобу (кламмер) поясного ремня. А главные учителя солдат — унтер-офицеры и ефрейторы — использовали и «приемы выучки и воспитания, не предусмотренные тогдашним уставом»3.
Георгиевское полковое знамя лейб-гвардии Волынского полка с Андреевской юбилейной лентой. 1907 год
«Одни ходят гусиным шагом», «другие бегают вокруг конюшни с фуражками, с ремнями, с котелками, с кружками, с портянками, с носками, с сапогами в зубах» — и все, «стараясь перекричать друг друга, вопят:
— Я дурак! Я дурак! Я дурак!
— Вот как чистят клямор! Вот как чистят клямор!
— Я балда! Я балда!»4
После такой дрессировки люди исполняли приказания автоматически.
Что и требовалось.
Ведь в бою у человека включается мощнейший инстинкт самосохранения. Чтобы подавить его, сознательности многим может не хватить. Вот тут и выручит привычка не раздумывая, автоматически, почти инстинктивно выполнять приказы.
Так вот, в лейб-гвардии Волынском дисциплину выковывали еще настойчивее, чем в других полках «каторжной» дивизии.
«Железный» полк
Полковой знак лейб-гвардии Волынского полка (вариант для нижних чинов)
«Особая отчетливость — решительно во всем: в отдании чести, маршировке, ружейных приемах, в каждом движении — всегда и везде выделяла Волынцев», — признавал в 1930-м офицер лейб-гвардии Финляндского полка5.
Эту отчетливость волынцы сумели сохранить и в Первую мировую — когда полк не раз сменил свой рядовой состав. «Твердый, как на параде, шаг, идеальное равнение, особый отмах руки [назад до отказа. — Авт.], по которому Государь узнавал наших солдат даже тогда, когда они, будучи переведены в другой полк, носили уже иную форму. Тонкие черточки штыков, строго выравненных по рядам в горизонтальной и вертикальной плоскости, совершенно неподвижны…»6 Так проходили волынцы перед начальством еще 15 июля 1916 г., на марше в прифронтовой полосе.
Полк закономерно дрался, не обращая внимания на смерть. Увидев в июле 1916го на обшлагах русских гимнастерок желтую тесьму (3я гвардейская пехотная дивизия), а на планках, вдоль разреза, — темно-зеленую (четвертый полк дивизии, т.е. лейб-гвардии Волынский), пленные немцы оживились: «А-а, знаком регимент [полк (нем.). — Авт.]… Желязный регимент…»7
И это всего за семь месяцев до исторического бунта.
«Дисциплина была видна во всем и проявлялась на каждом шагу», — так, по воспоминаниям тогдашнего командира полка, было еще в феврале 1917го8.
Всего за несколько дней…
Лашкевич и «Мордобой»
Старший унтер-офицер Тимофей Кирпичников по прозвищу «Мордобой»
И вот в запасном батальоне такой части восстала учебная команда! Та, где готовили унтер-офицеров — тех, кто сам должен был дисциплинировать солдат! Да еще и при таком начальнике учебной команды, как штабс-капитан Иван Степанович Лашкевич…
Об этом «по-девичьи румяном, с круглым русским лицом и с ясными добрыми большими серыми глазами»9 офицере, которому в феврале шел 26-й год, достаточно сказать, что это бывший фельдфебель Александровского военного училища.
Это — марка.
Это значит — великолепный строевик и беспощадно требовательный начальник.
Только таких юнкеров назначали на должность фельдфебеля (по-советски — старшины). Ведь именно фельдфебель, прямой начальник всех юнкеров своей роты, отвечал за порядок в ней.
По свидетельству ряда офицеров Волынского полка, а также полковника М.Н. Левитова (уже летом 1917 года он общался с чинами запасного батальона), «репутацию строгого начальника» имел и зачинщик бунта, старший унтер-офицер Тимофей Иванович Кирпичников. Солдаты даже прозвали его «Мордобой»10.
Усмешка судьбы: именно Кирпичникова в ночь на 26 февраля Лашкевич назначил фельдфебелем 1-й роты (за несколько дней до этого из чинов основной учебной команды были сформированы две роты для подавления возможных беспорядков) — вместо срочно «заболевшего» подпрапорщика Лукина. Из рассказа «Мордобоя» о дальнейших событиях видно, что перешла к нему и основная должность Лукина — фельдфебель основной учебной команды (были еще две подготовительные и дополнительная).
Решение Лашкевича стало роковым — и для его личной судьбы, и для судьбы России.
Убийство перед строем
24 — 26 февраля обе роты разгоняли демонстрантов на Знаменской площади (ныне площадь Восстания).
Согласно записанному потом рассказу Кирпичникова, он потихоньку приказывал солдатам целить поверх голов, а в ночь на 26е предлагал «унтерам» обеих рот совсем не стрелять. Вечером же 26-го созвал командиров взводов и отделений основной учебной команды и предложил вообще отказаться усмирять беспорядки.
Те согласились. Проинструктировали своих солдат11. И утром 27 февраля построенная к приходу Лашкевича команда демонстративно и грубо нарушила дисциплину.
По версии Кирпичникова, команда крикнула «ура!» после того, как штабс-капитан поздоровался с ним. По версии стоявшего в строю Константина Пажетных, таким был ответ на приветствие Лашкевича команде.
На вопрос Лашкевича: «Что это значит?» ответил младший унтер-офицер Михаил Марков, и стало ясно, что команда взбунтовалась. Приказ стрелять (по версии Пажетных — приказы Лашкевича вообще) люди выполнять не будут, заявил Марков.
И, взяв винтовку «на руку», направил на штабс-капитана штык.
В следующую минуту бунтовщики потребовали от Лашкевича удалиться12.
А когда он показался во внутреннем дворе, Марков и ефрейтор Орлов13 выстрелили в него из окон — и убили наповал.
(По версии офицера, расспрашивавшего потом солдат, команда дважды ответила молчанием на приветствие своего начальника: после этого Лашкевич сам вышел прочь, а застрелил его Кирпичников14. Но можно ли отвергнуть свидетельства двух очевидцев?)
После свершившегося убийства Кирпичников уговорил присоединиться к основной учебной команде и «унтеров» подготовительных команд. А когда они вышли на улицу, к ним без всяких уговоров примкнула 4-я рота.
Недомуштрованные
Вполне можно понять, что волынцам совершенно не хотелось стрелять в демонстрантов. Свой, русский, хлеба просит — разве это бунтовщик?
Но отказаться выполнять приказы…
Тут прежде всего аукнулось то, что волынской муштры в полном объеме солдаты и бо’льшая часть «унтеров» запасного батальона не испытали.
Почти все старослужащие погибли к октябрю 1916 года, к февралю от них остались жалкие крохи. «Волынцы» 3-й роты запасного батальона — отказавшиеся стрелять в демонстрантов 26 февраля15 — это новобранцы, не прослужившие и 6 недель! То же в 1-й и 2-й ротах.
Солдат 4-й роты и людей Лашкевича муштровали от силы два — пять месяцев. Этим последним автоматически выполнять приказы стрелять в демонстрантов мешало еще и фронтовое прошлое.
В запасном батальоне они оказались уже второй раз.
В промежутке были фронт и ранение.
И не просто фронт, а наступательные бои августа — сентября 1916 года на владимир-волынском направлении. Прошедшие через эту мясорубку многого уже не боялись. Страшней германского фронта не будет! Не случайно и восстали они первыми в батальоне.
Солдаты-фронтовики начала 1917 года как минимум не боялись рассуждать.
А как тут не рассуждать, если к вечеру 26-го стало заметным бездействие власти?
Штабс-капитан А.В. Цуриков жестом пропускает демонстрантов на Знаменскую.
А капитан П.Н. Гейман молча проглотил отказ 2-й подготовительной учебной команды стрелять в толпу, устремившуюся через Литейный мост на Литейный проспект16.
Собственно, десятка два17 «пассионариев» вроде Кирпичникова и Маркова и обеспечили успех восстания. Ведь бунтовать многие волынцы не хотели.
Обвал
Часть одной из волынских рот — размещенная в казармах лейб-гвардии 1-й артиллерийской бригады на Басковой улице (ныне улица Короленко) — упиралась даже в полдень 27 февраля. Она организованно вернулась в казармы, когда подошедший с отрядом верных присяге войск полковник А.П. Кутепов заверил, что расстреливать ее не будут18.
Но в центре бунта, в юго-восточной части Таврических казарм, в конце Виленского переулка, путь назад очень многим отрезали выстрелы Маркова и Орлова19.
Теперь или идти до конца — или под расстрел. За участие в бунте, отягощенном убийством офицера.
Терять нечего!
«На пле-чо! Шагом марш!» — скомандовал Кирпичников, и учебные команды с 4-й ротой двинулись по Виленскому к расположенным рядом казармам 18го саперного батальона — поднимать размещенные там прочие волынские роты.
«Мордобою» сообщили, что впереди выставлены пулеметы, и, не дойдя даже до Фонтанной, он развернул отряд. Ничего, пойдем в другую сторону и свернем налево, на Парадную. Поднимем расквартированные в Таврических казармах запасные батальоны лейб-гвардии Преображенского и лейб-гвардии Литовского полков.
Терять нечего! — и, вломившись с Парадной, с пальбой и криками «ура!» во двор Таврических казарм, солдаты с темно-зелеными с желтым кантом петлицами на шинелях часа полтора «бились», чтобы взбунтовать солдат с красными и желтыми20.
У тех тоже нашлись Кирпичниковы — старший унтер-офицер Федор Круглов поднял 4-ю роту запасного батальона преображенцев. Людей и тут связали кровью: волынцы закололи заведующего преображенскими мастерскими, армейского подполковника Богданова21…
Ставшая многотысячной толпа восставших прошла Парадную и свернула налево, на Кирочную — поднимать другие части!
Терять нечего!
Свернув на Преображенскую (ныне улица Радищева), Кирпичников поднял (уже легко!) запасную роту лейб-гвардии Саперного полка.
На углу Кирочной и Знаменской (ныне улица Восстания) смутьяны взбунтовали 6-й запасный саперный батальон, убив его командира полковника В.К. фон Геринга.
Дальше по Кирочной, на углу Надеждинской (ныне улица Маяковского), квартировал Петроградский жандармский дивизион. Вывели на улицу и жандармов, а следом — юнкеров расположенной наискосок Петроградской школы прапорщиков инженерных войск.
«Ну, ребята, теперь пошла работа!» — с облегчением вымолвил Кирпичников22.
«Пошла работа!»
И действительно, к солдатам уже присоединились толпы демонстрантов. Уже горело на углу Литейного и Шпалерной здание Окружного суда — часть разделившейся массы восставших проникла и туда. Уже арестовывали и убивали полицейских. Эмиссары членов Государственной думы — решивших добиваться отречения царя — уже вели группы солдат к Таврическому дворцу, где собрались думцы…
Беспорядки превращались в Февральскую революцию.
Андрей Смирнов
__________________________________________________________________________
1. Арамилев В.В. В дыму войны. Записки вольноопределяющегося. 1914-1917 годы. М., 2015. С. 26; Фомин Б. За Стоходом // Военно-исторический вестник. N 17. Париж, 1961. С. 31.
2. Арамилев В.В. Указ. соч. С. 26. Полк мемуаристом не назван, но упоминания о желтых шинельных петлицах, поручике Зарембо-Ранцевиче и косвенное сообщение о прежней стоянке полка в Варшаве однозначно указывают на лейб-гвардии Литовский.
3. Геруа А.В. Воспоминания командира полка // Вестник Волынца (Белград). N 5. 15 января 1931 г. С. 5.
4. Арамилев В.В. Указ. соч. С. 59-60.
5. Ходнев Д. Братьям-волынцам // Вестник Волынца (Белград). N 3. 20 февраля 1930 г. С. 6.
6. Куликов В.Я. Бой на Стоходе // Вестник Волынца (Белград). N 4. 16 августа 1930 г. С. 4.
7. Там же. С. 3.
8. Кушакевич А. Первые дни революции на фронте Л. Гв. Волынского полка // Вестник Волынца (Белград). N 10/11. 1 октября 1933 г. С. 17.
9. Геруа А. Воспоминания командира полка // Перекличка. Орган текущей связи Общества гг. Офицеров Л. Гв. Волынского Полка (Брюссель). N 6. Август 1937 г. С. 24.
10. Левитов. От обещания генерала Кириенко говорить всю правду «как на исповеди, перед Св. Причастием», до извращения им фактов и умышленной лжи. Мои возражения генералу Кириенко // Ответ на книгу Кириенко «1613 г. От чести и славы — к подлости и позору февраля 1917 г.» Сборник статей членов Объединения чинов Корниловского Ударного Полка. Париж, 1965. С. 43.
11. Кирпичников Т.И. Восстание лейб-гвардии Волынского полка в феврале 1917 г. // Крушение царизма. Воспоминания участников революционного движения в Петрограде (1907 — февраль 1917 г.). Л., 1986. С. 302-307.
12. Там же. С. 309-310; История гражданской войны в СССР. Т. 1. Подготовка Великой пролетарской революции. (От начала войны до начала октября 1917 г.). М., 1935. С. 100-101.
13. История гражданской войны в СССР. Т. 1. С. 101.
14. Волынец. Первый выстрел Февральской революции // Военная быль (Париж). 1963. Октябрь. N 63. С. 46.
15. Большевизация Петроградского гарнизона в 1917 году. Сборник документов и материалов. Л., 1932. С. 33.
16. Там же. С. 33-34.
17. Ганелин Р.Ш., Соловьева З.Б. Воспоминания Т.И. Кирпичникова как источник по истории Февральских революционных дней в 1917 г. в Петрограде // Рабочий класс России, его союзники и политические противники в 1917 году. Л., 1989. С. 189.
18. Первые дни революции в Петрограде. (Отрывки из воспоминаний А.П. Кутепова) // Генерал А.П. Кутепов. Воспоминания. Мемуары. Мн., 2004. С. 163-165.
19. Волынец. Указ. соч. С. 46.
20. Кирпичников Т.И. Указ. соч. С. 311.
21. Первые дни революции в Петрограде. С. 158-159; Зубов Ю.В. Лейб-гвардии Преображенский полк. С полком дедов и прадедов в великую войну 1914-1917 гг. М., 2014. С. 183.
22. Кирпичников Т.И. Указ. соч. С. 311.
Смотрите также:
Очевидец катастрофы. Открылась первая выставка о 1917-м
Верноподданный своему Государю
Рабоче-крестьянская Белая армия: о чём молчали школьные учебники
Календарь 1917 года как напоминание о подлинных русских ценностях
Find more like this: АНАЛИТИКА
